— Не будь я рядом с тобой, так не разобрал бы, что ты говоришь.

2

ИЗЯЩНЫЕ ПАЛЬЦЫ и гневно сжатые и поэтому казавшиеся тонкими губы сплетали заклинание, которое вполне могло погубить их. Сверкающие глаза осматривали пришельцев с головы до ног. Краер и Хоукрил были бессильны что-либо сделать, и им оставалось только ждать.

Молнии, больно обжигавшие и не дававшие воинам пошевелиться, с неодолимой силой прижимали их к стене, в спины врезались холодные камни. Самые отчаянные усилия двоих здоровенных мужчин позволяли им лишь чуть-чуть пошевелить рукой или ногой, хотя они, задыхаясь и обливаясь потом, напрягали мышцы, готовые, казалось, лопнуть от натуги, и оружие позвякивало от конвульсивных подергиваний могучих тел.

Более беспомощные, чем скованные цепями узники в тюрьмах, Краер и Хоукрил были заняты единственным доступным для них делом: разглядывали свою противницу.

Нельзя сказать, чтобы увиденное было неприятным. Длинные распущенные волосы темным потоком ниспадали на стройные плечи, обрамляя лицо с горевшими яростью глазами и более прекрасными щеками и подбородком, чем каждому из воинов когда-либо доводилось видеть.

Стоявшая босиком Эмбра Серебряное Древо не уступала ростом Хоукрилу и, может быть, была даже повыше, а двигалась она изящнее, чем лучшая танцовщица из самой дорогой таверны; ее быстрые, но мягкие и плавные движения очаровывали еще сильнее потому, что были естественными, а не предназначались для заманивания мужчин в западню. Ее волосы, возможно, были иссиня-черными, а глаза — темно-голубыми; впрочем, точно разглядеть это было невозможно, так как в комнате было слишком темно и единственное освещение составляли молнии, ярившиеся вокруг пленников, подобно пламени, да судорожно пульсирующее сияние на кончиках длинных, изящных женских пальцев.

Владычица Самоцветов щелкнула пальцами одной руки (этот жест всегда и всюду обозначал окончание чего-то), опустилась на кушетку и вновь принялась рассматривать своих пленников темными тревожными глазами. Тысячи драгоценных камней, сверкавших за ее спиной на платьях, казалось, усиливали мрачную тяжесть ее взгляда, словно из темноты за ворами наблюдало множество суровых глаз.

Не случилось ничего волшебного, по крайней мере такого, что квартирмейстер или латник смогли бы увидеть или почувствовать, но мерцание молний замедлилось и угасло, одновременно прекратились и болезненные уколы. И все равно невидимая сила прижимала пленников к стене так же мощно, как и прежде.

— Почему вы оказались здесь? — спросила баронесса Серебряное Древо так спокойно, как, вероятно, обсуждала с камеристками, какого цвета платье в этот день лучше подойдет к ее волосам. Ее тончайшая ночная рубашка совершенно не скрывала отличных пропорций прекрасной фигуры. Суровое выражение не портило красоты темных глаз, бровей и лица, при взгляде на которое захватило бы дух даже у покойника.

Покойника…

В комнате воцарилась полная тишина. Краер облизал губы, сделал над собой усилие, чтобы не смотреть на висевшее в четырех дюймах от его носа крыло лебедя, сделанное из алмазов, соединенных слоем толщиной с его сжатый кулак, и решился заговорить:

— Госпожа, допускаю, что вам это может показаться неправдоподобным, но нас нанял ваш владетельный отец, чтобы проверить обороноспособность Женской Башни…

Изящные пальцы правой руки чуть заметно пошевелились, и у квартирмейстера сперло в груди от внезапного приступа боли, разлившейся по всем его членам с той скоростью, с какой огонь охватывает лужу масла. Он почувствовал, что его руки и ноги непроизвольно задергались, когда жестокая сила прошла через все его существо и — слава Троим! — исчезла. — В это очень трудно поверить, сударь, — холодно ответила Эмбра Серебряное Древо, — и из ваших уверений мне совершенно ясно, что вы незнакомы с… с порядками ведения хозяйства в этом доме.