Дед, как мог, пытался заменить ему отца, но после ранения, да и в силу своего возраста он не очень подходил на эту роль. На памяти Виктора дед всегда много работал и много болел.

Эмоциональный пик, связанный с переживаниями по поводу безотцовщины, пришелся у Виктора на девятилетний возраст. Тогда он особенно донимал мать расспросами об отце, а себя тешил фантазиями: вот, сейчас откроется дверь, и войдет отец, живой и невредимый. Эти фантазии переходили в уверенность, что желаемое вот-вот свершится.

Однажды, когда мать, в то время директор школы и единственный ее преподаватель, читала детям, как всегда наизусть, «Сказку о царе Салтане» и дошла до слов:

Виктор, тоже знавший сказку наизусть, чтобы не разрыдаться, стремглав выскочил из класса. Домой вернулся только поздно вечером. Мать расценила его поступок как хулиганство. А что еще она могла подумать, когда он отказывался ей что-либо объяснить. О том, что произошло тогда на самом деле, он рассказал ей в порыве откровенности только лет через десять, когда приехал домой в отпуск из армии.

После этого рассказа она всю ночь проплакала, вспоминая мужа, с которым и пожить толком не успела, свою загубленную войной молодость, а еще более из-за того, что она, мать и педагог, не смогла понять тогда своего сына, его чувств, его переживаний.

Виктор знал, что матери в войну крепко досталось, но сам тяжелого детства не помнил. Наоборот, все было очень даже хорошо. Остров, на котором они жили в то время, запомнился ему почти как райское место. Там, в двухэтажном бараке они с матерью жили до его ухода в армию, а когда он вернулся через три года, Острова уже не было. Сколько ни пытался он найти его, не выходило, исчез куда-то, видимо, навсегда.

Так что Виктор пошел к матери просить прощения. Ритуал этот был давно ими отработан. Он постучал в дверь. Ответа не последовало, но дверь была не заперта. Значит, можно войти. Мать сидела на диване с книгой. Виктор сел рядом и взял ее за руку. Рука не отдернулась, значит, примирение пройдет быстро. Еще через минуту мать, не глядя на сына, сказала:

— Ладно, не переживай. Понимаю, что ты не хотел меня обидеть. Случайно вырвалось. Иди, утешай свою ненаглядную. Ей волноваться ни к чему, а она наши размолвки всегда остро переживает.

Поняв, что гроза прошла стороной, Виктор пожал матери руку и встал.

— А домик к следующей весне построить бы неплохо! — ему вдогонку сказала она, — Свежий воздух ребенку ничто не заменит.

Виктор тоже мечтал об участке, какое ни на есть, а все же хозяйство. Но грядки его не волновали, а вот домик построить хотелось. Теперь же, когда стройка становилась реальностью, он задумался: а на какие «шиши» строить. Денег катастрофически не хватало, хотя все работали, кроме деда, пенсионера, не кутили, да и лишнего себе не позволяли. А еще и со временем туго. Строить домик он, конечно, собирался сам. Никому бы он такое интересное дело не доверил. Но начиналась весна, а с ней и командировки. Отпуск светил только в конце года. Надо за выходные в перерывах между командировками хоть какой-нибудь сарайчик построить, чтобы было, где переночевать, а там видно будет, решил он, и с этой мыслью отправился спать.

Предприятие, на котором трудился Виктор, не относилось к гигантам индустрии. Оно имело красивое, очень интригующее название: научно-исследовательский институт робототехнических систем (НИИ РТС), и располагалось на восточной окраине Москвы в большом, специально спроектированном шестнадцатиэтажном здании. На первом этаже и в подвалах размещалось производство. На втором этаже — столовая. Третий этаж занимала дирекция, а выше шли научно-исследовательские подразделения. При этом головной отдел, раздававший задания всем остальным подразделениям и принимавший от них готовую работу, помещался на самом верхнем этаже.