— А я вот без ночника спать не могу, — голос был всё же Звонковой, — с детства.

«Кошмары, что ли, совесть мучают?» — предположил Куропёлкин.

— И извините, пожалуйста, что я легла к вам спиной. Наиболее удобная для меня поза. Проблема с позвоночником, авария…

«Разжалобить хочет! — подумал Куропёлкин. — А потом, расслабленного, — бац! — и придавит. Да при этом какое-нибудь чудовище веки пудовые попросит ему приподнять» (это Куропёлкин видел в кино).

— Вам следует обратиться к травматологам из Инфизкульта, — знатоком посоветовал Куропёлкин.

— К кому и куда я только не обращалась…

Ничего себе, сообразил Куропёлкин, обнаглел, принялся давать медицинские советы миллиардерше. Или смешнее того — рекомендовать ведьме травматологов Инфизкульта!

И Куропёлкин притих.

— Ради приличия, — заговорила Звонкова, — я могла бы поставить рядом с вами ширму. Но мне неприятны, даже и за полотняной стеной, чужие звуки, шуршание, возня, будто бы подготовка к зловредному действию. Надеюсь, вам понятны причины моего решения?

— Понятны, — сказал Куропёлкин.

— Ну и хорошо! Почему вы — Эжен?

— Я — Евгений. Евгений Макарович Куропёлкин.

— Евгений… Тоже имя — не самое красивое, — установила Звонкова. — Отчего же вы не хотите откликаться на Шахерезаду? Или хотя бы на Шехерезада?

«Что же тут плохого-то! — обиженно подумал Куропёлкин. — Имя моё, видите ли, некрасивое! Так зачем же брали в аренду-то!»

Сказал:

— Откликаются собаки. И кошки, эти-то не всегда. И при чём тут Шахерезада или Шахерезад?

— Сейчас я объясню, — сказала Звонкова.

25

И просветила Куропёлкина.

Её, Нину Аркадьевну, изводит бессонница. Таблетки и прочие химические изделия фармацевтов ей запрещены, они вообще вредны людям, а в случае с ней и втрое вредны. А с утра в делах она должна быть словно омытой живительной водой из источников Камчатки. Пробовали и травы, и китайские отвары из ядовитых насекомых, ползучих гадов и костей уссурийских кошек, но все эти бесспорные средства не помогали, а только вызывали томление организма. Наконец, одна из знакомых светских дам, то ли с серьёзным сочувствием к здоровью Звонковой, то ли с издёвкой завистницы, посоветовала завести ей Шахерезаду, способную укачивать своей болтовнёй и доводить до глубоко-беспробудного сна. Звонкова плохо помнила о каком-то Бахтияре, преодолевшем бессонницу, и о болтливой красотке Шахерезаде, но мысль о том, что в её уединении, где была запрещена установка всяческих телефонов и каких-либо других средств коммуникации, будет валяться чужая женщина, её покоробила. «Ну, тогда назначай на место Шахерезады, — тут завистница явно язвила, — какого-нибудь мужика. Мужики, они куда разнообразнее в приёмах победы над бессоницей. А не понравится ночью — утром вон его! И бери нового!» Концепция завистливой, но отважно-бывалой дамы была с энтузиазмом (так показалось) принята постельничим Трескучим и начала осуществляться со свободной тратой средств.

Естественно, о сути ситуации Куропёлкину было открыто решительно не всё, но он был человек сообразительный. К тому же ни единому слову мадам Звонковой можно было не верить.

— Со мной вы ошиблись, — всё же посчитал нужным сказать Куропёлкин.

— Почему же? — возразила Нина Аркадьевна. — Вас отбирали люди сведущие. И посчитали, что вы человек начитанный.

— Начитанный?! — Куропёлкин чуть было не рассмеялся.