Пока техник слезал со стремянки, Камински согнулся, чтобы как полагается исполнить учтивый поклон. Электрик коротко кивнул, подхватил ящик с инструментами и удрал.

– Корсо, всем известно, что ты хороший сыщик, – прошептал сутенер, доставая кусочек кэма, папиросную бумагу и сигареты. – Вместо того чтобы столько времени доставать меня, лучше найди мне изверга, который это сделал.

– Ты приберег для него свой маваши-гери?

Камински провел языком по папиросной бумажке и подмигнул сыщику:

– Возможно, я сохраню его для тебя…

Когда-то в молодости у Корсо был черный пояс второго дана, но теперь ему казалось, что к его юности эта история отношения не имеет. В бою с Камински он не продержался бы и двух минут. Однако он тут же парировал:

– Всегда к твоим услугам.

Необходимо было попасть в тон.

Камински скрутил косячок, прикурил и исполнил очередной йоко-гери в направлении лица сыщика. Корсо, который не видел, когда тот начал движение, ощутил прикосновение края его ступни к своему подбородку.

Он снова сглотнул – на сей раз пересохшим горлом – и попытался улыбнуться:

– Дай-ка курнуть.

Сыщик бросил куртку и кобуру на диван и направился к барной стойке, отгораживающей кухонный уголок. Распахнув дверцу холодильника, он увидел там застывшую картинку своей холостяцкой жизни. Просроченные продукты, недоеденные консервы, остатки takeaway…

Он взял банку пива и уселся на раздвижной диван, который вместе с письменным столом представлял собой всю его мебель. Он нашел эту берлогу после разрыва с Эмилией и даже не попытался обустроить свое жилище, кроме комнаты, предназначенной для Тедди, – ее он заботливо обставил. В остальном это ощущение непостоянства ему нравилось: оно напоминало Корсо про его положение парии, вечного изгнанника.

Он родился в самом низу социальной пирамиды, так же как Нина Вис, от матери, пожелавшей остаться неизвестной, в детстве скитался по приютам и приемным семьям, а позже, в ранней юности, так и остался бездомным псом, которому не дано ни закрепиться на одном месте, ни приспособиться к нормальной жизни. Его, воришку, наркомана, асоциального типа, в последний момент спасла Катрин Бомпар, взяв под свое крыло и дав ему возможность преуспеть в единственном, чем он мог гордиться (кроме сына): в карьере сыщика.

Однако, несмотря на его послужной список, отсутствие судимостей и крайнюю непреклонность, сходившую за неподкупность, червоточина таилась в нем самом, в глубине его сердца. Государственный служащий, женатый, исправно платящий налоги, он в начале двухтысячных пытался остепениться, но природа взяла свое. Через несколько лет он оказался разведенным, изгоем среди сыщиков, кочующим по собственной жизни… Цыганом с пустыря.

Нескольких глотков пива хватило, чтобы к горлу подступила тошнота. Он бросился в ванную и выблевал воспоминания о последних часах – алкоголь, косяк и целлюлит стриптизерш. Одно обстоятельство осложняло его работу полицейского: он не выносил темноты. Ни ночных часов, ни ночной фауны. То, что заставляло мещанина мечтать, а интеллектуала предаваться фантазиям, было для него всего лишь потоком глупости и пороков, воплощенных сворой ленивых кретинов. Совершенно мифической вселенной, миром мелких спекуляций, долгими часами, потраченными на выпивку, ненужную болтовню и секс. Пустой тратой времени.

После полуночи его неудержимо потянуло в сон, ноги ломило, от тошноты сводило кишки. Лучше бы он стал военным, просыпающимся от звука трубы, или учителем физкультуры, чтобы спозаранку ловить на пробежке первые лучи солнца.