Трещина перестает расширяться, скала застывает на месте. Варги забыты. Все внимание сампо – на север. В сторону Внутренней Похъёлы.

– Клянусь ледяными Вратами Хорна! Вы гляньте, что тут творится!

– Да-а… и месяца не прошло, а Луотолу не узнать… Будто и не было тут никогда нашего гнездовья…

– Заткнитес-сь, – прошипела Лоухи.

Три туна стояли на выступе скалы, издалека обозревая горный хребет, отделяющий внутренние области страны от моря. Лоухи, бывшая теперь уже Хозяйка Похъёлы, и два ее родича, которым она еще могла доверять. Оба были немолоды, многоопытны и искушены в колдовстве, но не смогли удержаться от возгласов изумления, увидев, во что за считаные дни превратилось их родное гнездовье.

«Но почему? – со злобой и отчаянием подумала Лоухи. – Что я сделала не так?! Когда допустила ошибку?»

Скалистый хребет растрескался, как лед в жаркий день. В глубоких извилистых трещинах рдела лава. Со всех сторон поднимались в воздух удушливые испарения, что просачивались из растревоженных недр. Земля дрожала, над горами стоял монотонный гул.

– Нам туда нельзя, – убежденно сказал один из тунов. – Там смертельно опасно. Для тебя, Лоухи, – особенно.

Лоухи поморщилась. Она и сама это чувствовала, причем получше других. Знала – сампо хочет ее гибели. Подумать только, сампо – ее сампо – стало ей враждебно! Эта нелепая деревянная мельница, над которой она сама вначале посмеивалась, которую так долго к себе приучала, и сама училась с ней управляться – чем она теперь стала? И главное, почему?

– Надо попытаться, – угрюмо сказала Лоухи. – Давайте-ка, слетайте на разведку!

Оба родича нахально сделали вид, что не расслышали. Время, когда Хозяйке Похъёлы было достаточно сказать «я желаю», увы, закончилось.

– А, чтоб вас пожрали демоны Хорна! Полетели вместе! В пещеру можете не заходить, я спущусь одна. Если со мной что-то случится…

Лоухи замолчала. Хотела было сказать: «новой Хозяйкой Похъёлы станет дочь моя Ильма», но промолчала – ибо какая еще Хозяйка, у которой даже гнезда своего нет?

– Ладно, полетели, – нехотя произнес старший тун, расправляя крылья. – Ветер северный, авось проскочим. Попробуем подняться повыше над хребтом…

Оборотни распахнули сизые крылья, совершая превращение. Вскоре три крылатых существа, издалека похожих на орлов, уже поднимались все выше и выше, к самым облакам, оставляя горы далеко внизу.

Но стоило им поравняться с первыми отрогами барьерного хребта, как прямо перед ними проснулся вулкан.

Издалека это выглядело даже красиво. Разверзлась гора, и в воздухе неторопливо выросло облако пепла. Оно вздымалось, кудрявясь, словно крона дерева на ветру. У его корня мерцало слепящее пламя…

Туны одновременно склонились на левое крыло, огибая плотное облако… И тут в уши им ударил ужасный рев. И удар ветра – с юга.

Лоухи, не раздумывая, повернула обратно и изо всех сил понеслась к северу. Краем глаза она видела, что то же самое сделали ее родичи. Но они не успевали. Волна горячего, вязкого воздуха ударила их, закружила, швырнула вниз. Ветер был не просто горяч, а ядовит и полон частичек пепла. В нем нельзя было лететь; им было невозможно дышать. Туны уже не могли даже взмахивать крыльями; их несло помимо воли, словно птиц, попавших в бурю. Их окутала тьма. Воздух стал как камень… а потом исчез вовсе.

– Мать Калма! – воззвала Лоухи, хрипя и задыхаясь.