Она все-таки вышла из машины, заперла ее и, вздохнув, направилась к дому. Каждое ее движение, каждый шаг уже мысленно были много раз отрепетированы. И вот она уже стоит перед дверью. Сначала позвонила. К счастью, никто не открыл. Значит, можно надеяться, что Лева не в состоянии это сделать. Да и вообще – даже если бы он был жив, разве не зажег бы свет хотя бы в одной из комнат или на кухне? А так – все окна были темными.

«Ну что ж, открою сама», – решила она и достала из кармана ключи. Но отпирать ей не пришлось, дверь поехала сама. Господи боже мой! Да я же специально не заперла ее, чтобы, в случае если кто придет, поскорее нашли труп! Другой вопрос – почему ей хотелось, чтобы поскорее нашли труп мужа? Да потому, что в принципе хотелось, чтобы все уже поскорее закончилось! Чтобы Леву по-быстрому похоронили, а ее, вдову, оставили в покое.

Она чуть не умерла от страха и ужаса, когда в темноте, сделав пару шагов в прихожей, наткнулась на что-то мягкое… Рука потянулась к выключателю, вспыхнул свет, вызвав резь в глазах, и она увидела распростертую на полу соседку Марину. Молодая женщина лет тридцати лежала, раскинув руки. Халатик в розочках задрался, открывая стройные и неестественно белые ноги. Домашние тапочки свалились с ног соседки, и Катя еще пару минут стояла и смотрела на яркий, малинового цвета, лак на пальцах.

Она что, заглянула к нам и допила кофе, который я приготовила Леве? Но этого не может быть. Это из разряда кошмарных снов или клинического бреда. С какой стати ей заходить и выпивать кофе?

И тут Катю пронзила догадка, причем настолько логичная и абсолютно здравая, что она удивилась, как это не пришло ей в голову в первый момент, когда она увидела Марину. И как не заметила, что она дышит?!

Катя быстро опустилась на колени и взяла руку Марины, та была теплой, да и пульс едва прощупывался.

Ну конечно, она просто заглянула, перед этим позвонила, но затем как-то догадалась взяться за ручку, словом, дверь открылась, соседка прошла в квартиру, позвала Катю или Леву, потом, оказавшись на кухне, увидела труп, от страха рванула к выходу, намереваясь вызвать полицию. Но ей стало плохо, и она упала. Возможно, сердце.

Надо было срочно что-то предпринимать, звонить в «Скорую». Но не лучше ли сразу все-таки дойти до кухни, заставить себя увидеть мертвого Леву, а уж потом бить во все колокола? Без этого не обойтись. Надо, надо заставить себя сделать еще несколько шагов…

И все-таки, что бы она сделала, если бы его тела там не оказалось? Подумала бы, что он чудом остался жив, промыл желудок, сам вызвал «Скорую»? Вот это было бы крахом всех ее надежд. И ее ждала бы тюрьма.

Но Лева был там. Как она его оставила, в таком же положении он и находился. Безусловно, он был мертв. А в кухне пахло разлитым кофе. Или же ей так показалось потому, что она знала про кофе.

Ну вот. Теперь она может спокойно позвонить в «Скорую» и вызвать полицию. Больше того, любая женщина, обнаружив такую сцену в своей квартире (мертвый муж на кухне и молодая привлекательная соседка без чувств в прихожей), запросто может предположить, что мужа отравила именно соседка, потому что они, возможно, были любовниками! Вот это подарок! Такое предположение Катя непременно выскажет во время допроса (или беседы, это уж как получится или как положено по закону) следователю. И пусть тогда Марина, придя в себя в больнице, оправдывается, пусть докажет, что она зашла к соседям за солью.

Что ж. Пора звонить. Вот хорошо бы еще вызвать слезы, чтобы, когда в квартире появятся эти чужие, казенные люди, они поверили в ее чувства, не усомнились, что смерть мужа поразила ее в самое сердце. Но слез не было. Да и чувств особых никаких. Даже страха. Что ж, пусть. Значит, у нее просто шок. И она взяла в руки телефон.

8.