– Госпожа Жизель, – ответил Мануэль. – Я, возможно, простофиля, бедно одет и молод, но, пока обладаю этим оружием, я – господин вас всех и своего будущего. Отдав его, я потеряю все, что мои предки научили меня ценить, ибо мои суровые предки считали, что богатство, земли и красавицу жену приятней иметь под боком, чем стадо свиней. Поэтому, если кто-то предлагает мне сделку, я сперва поторгуюсь, прежде чем договориться о цене.

Он повернулся к своему товарищу.

– Дорогой коротышка, – сказал Мануэль, – ты тоже должен сказать свое слово, потому что с самого начала именно твоя смекалка спасла нас и завела так высоко. Посмотри, я наконец обнажил Фламберж и стою на подозрительной вершине Врейдекса, и я – господин данного часа и будущего. Теперь мне осталось отрубить мерзкую голову этому проклятому волшебнику – и делу конец.

– Ради Бога! – сказал Мирамон. – Я после этого превращусь во что-нибудь другое, что, вероятно, нам лучше не обсуждать. Это ничуть меня не затруднит, так что воздержитесь от неуместного милосердия по отношению ко мне, а вместо этого действуйте мечом и забирайте заслуженную награду.

– И так и этак, – признал Мануэль, – мне нужно лишь ударить мечом – и я получаю большое богатство, плодородные пахотные земли и красавицу жену, и свинопас станет знатным дворянином. Но именно ты, Ниафер, добыл это для меня, и я чувствую сейчас, что эти неожиданные блага не так чудесны, как ты, мой дорогой друг.

– Но ты тоже чудесен, – был ответ Ниафера. Мануэль же сказал с печальной улыбкой:

– Я не такой, и в час своего триумфа я в ужасе от собственной ничтожности. Послушай, Ниафер, я думал, что изменюсь, когда стану героем, но, несмотря на то, что стою здесь, красуясь с этим длинным мечом, и являюсь господином данного часа и будущего времени, я остаюсь мальчишкой, который в прошлый четверг еще пас свиней. Я не испугался чудовищ, которые встретились нам на дороге, но графскую дочку я ужасно боюсь. Ни за что на свете не останусь я с ней наедине. Нет, такие изящные дамы не для свинопасов, и я хочу другую жену.

– Кого же ты желаешь себе в жены, – спрашивает Ниафер, – как не прелестнейшую и богатейшую даму во всем Ратгоре и Нижнем Таргамоне?

– Что ж, я возьму умнейшее, милейшее и самое чудесное существо на свете, которое, по моим воспоминаниям, я видел недель шесть назад, когда заходил на кухню Арнейского замка.

– А! Тогда это можно устроить. Но кто она, эта изумительная женщина?

Мануэль же сказал:

– Ты – эта женщина, Ниафер!

Ниафер ничего не ответила, но улыбнулась. Она подняла плечико и потерлась им о широкую грудь Мануэля. Так они вдвоем какое-то время смотрели друг на друга, не произнося ни слова, и, судя по всему, не замечая ни Мирамона Ллуагора, ни его чудес – ничего на свете, кроме друг друга.

– Для меня теперь здесь все изменилось, – сказал наконец Мануэль вполголоса, – и остаток жизни я теперь буду жить в мире, где Ниафер – единственная из всех женщин.

– Мой дорогой, – ответила Ниафер, – и блестящая королева, и изысканная принцесса – это лишь сердце женщины, прыгающее от радости, когда на нее посмотрят дважды, что говорить обо мне, я – простая служанка!

– Это точно, – сказала Жизель дребезжащим голосом, – Ниафер – моя переодетая служанка-язычница, на которую мой муж неделю назад наслал сон с приказанием явиться ко мне, чтобы следить за моими вещами. Поэтому, Ниафер, раз тебя вызвали служить, прекрати лапать этого свинопаса и отвечай мне, что это такое я слышу о твоем замечательном уме.