|
Тем не менее, некоторые из их качеств привлекают нас так же, как вампиры, монстры и оборотни. Страшно представить себе день, когда в джунглях умрет последний тигр, или когда в лесу умрет последний оборотень (конечно же, мы знаем, что оборотней, строго говоря, не существует, но мы надеемся, что вы поняли нашу мысль: день, когда человечество перестанет рассказывать истории, станет настоящим бедствием).
На эльфов и йети мы свалили все сверхъестественные аспекты нашей природы; мы чувствуем себя счастливее, когда чудовища бродят в темных дремучих лесах, а не живут внутри нас. В то же время обойтись без них мы не можем — хотя нам и трудно это выразить; в романе «Хватай за горло » ведьма Матушка Ветровоск попыталась обобщить эту мысль: «Людям нужны вампиры. Они помогают не забывать, зачем нам были даны колья и чеснок». Более точная формулировка принадлежит Г. К. Честертону, который в своей статье, написанной в защиту сказок, оспорил предположение о том, что сказки рассказывают детям о существовании монстров. О существовании монстров дети знают и без сказок, — пишет он. А сказки рассказывают им о том, что этих монстров можно убить. Истории нужны нам, чтобы понимать Вселенную, но иногда мы забываем о том, что они всего лишь истории. Есть одна пословица о Луне и пальце: когда мудрец показывает на Луну, глупец смотрит на палец. Мы называем себя «человеком разумным» — вероятно, в надежде на то, что это действительно так, однако приматы, увлекающиеся историями, склонны путать Луну с пальцем. Когда мы видим в Боге непостижимую сущность, обитающую за границей пространства и времени, обладающую невообразимыми познаниями и неописуемой силой — бога бескрайних небес и высот, — наш разум легко поддается вере. Но приматам этого мало. Невидимые вещи заставляют их скучать. Приматы хотят картинок. И когда они их получают, то бог бескрайнего космоса превращается в бородатого старика, сидящего на облаках. Великое искусство творится во имя Бога, но каждый мазок богобоязненной кисти медленно убивает то, что рисует художник. Мудрец скажет: «Да, но это ведь просто метафора!», а примат скажет: «Да, но такие крохотные крылышки ни за что не поднимут в воздух такого толстенького херувима!» А потом уже не столь мудрые люди населяют небесный пантеон целой иерархией ангелов, усаживают человеческие бедствия на лошадей и записывают размеры Царства Небесного, в котором заточается повелитель бескрайнего космоса. Истории начинают разрушать систему изнутри… Видеть — значит не верить .
Ринсвинду это известно — вот почему он побуждает Шекспира воплотить эльфов в жизнь. Ведь если уж вас назвали Горчицей, назад дороги нет. Эльфы не смогли раскусить хитрость Ринсвинда. Не раньше, чем эльфийская Королева прочитала его мысли — после этого судьба мира оказалась в руках 300-фунтового орангутана, который свалился на нее сверху. Несмотря на это, план сработал вполне успешно. Вот слова Оберона, ближе к концу пьесы:
Озарите сонный дом Тихим, тлеющим огнем; Пусть скользят, как птицы рея, С феей эльф и с эльфом фея. Эту песню, вслед за мной, Пойте в пляске круговой.
У них нет будущего. Следующий шаг — это обои в детской. Что же касается ведьм:
Зев акулы, волчий клык, Ночью сорванный мутник, Плоть сушеная колдуньи, Тис, наломанный в безлунье, Желчь козленка, селезенка Богомерзкого жиденка, С чешуей драконья лапа, Губы турка, нос арапа, Пальчик детки удушенной, Под плетнем на свет рожденной, Тигра потрох размельченный — Вот в котел заправа наша, Чтобы гуще вышла каша. |
