– Я понял, понял! – бормотал я, глядя на лицо Анны, опять ставшее мне до боли родным. – Я быстро… Пять минут… Ты жди меня в парке рядом с калиткой. Обещаешь?

– Иди с ним, – сказала Анна по-испански, повернувшись к Нике. – Нет, подожди! Разденься! Сними все с себя! Надень мой костюм!

– Августино! – опять крикнул Маттос. – Время подходит к концу! Выпускай последнюю «мамочку»!

Ника торопливо разделась, оставив на полу шорты и рубашку. Я смотрел на двух обнаженных девушек, меняющихся одеждой, и мне казалось, что сейчас я сойду с ума и перестану различать, где Анна, а где Ника. Они были очень похожи: стройные, тонкие, с безупречным рельефом тела, только кожа Ники отливала бронзой, а у Анны была белой, и белизна ее груди, бедер, живота с косым вертикальным шрамом еще сильнее подчеркивала наготу, и потому она казалась более нежной, беззащитной и желанной.

Я целовал ее и не мог оторваться.

– Иди же! – осторожно отталкивала меня Анна от себя. – Нет времени, милый! Потом! Все будет потом!

Я схватил Нику за руку и быстро, чтобы не закричать от боли, разрывающей сердце, выбежал из комнаты на лестницу. Охранники расступались перед нами. Ника на ходу одной рукой застегивала пуговицы пиджака. Меня душил запах армейских сапог и оружейной смазки. Мы выбежали в коридор, где под ногами хрустели осколки стекла.

– Дорогу! – крикнул я, видя перед собой спины охранников, толпящихся у входной двери. Перед последней «мамочкой», покидающей базу, они расступались торопливо и суетно, провожая ее с немой скорбью в глазах.

Я открыл дверь и, загораживая Нику собой, сделал шаг вперед. Аллея уже опустела. Ворота все так же были распахнуты настежь, и из-за проема торчали головы в пятнистых кепи вперемешку со стволами винтовок. Десятки глаз смотрели на меня. Я помахал Маттосу рукой, давая ему понять, что продолжаю свои дипломатические усилия и прошу не предпринимать никаких глупых мер.

– Смелее! – крикнул Маттос. Я отчетливо видел его серую фуражку. – Не прячь девушку за собой, никто не собирается отнимать ее у тебя!

Не пойдет, подумал я, давая задний ход и прикрываясь от жестоких глаз простреленной дверью.

– Здесь есть другой выход? – спросил я у охранника, который стоял ближе всего ко мне.

– Да, – кивнул он. – Можно вылезть с той стороны через подвальное окно.

Наверное, мои нервы были слишком напряжены, и я невольно сжал руку Ники, как тисками.

– Мне больно, – шепнула она.

– Быстрее! – поторопил я ее и потащил по лестнице в подвал.

– Я испачкаю костюм…

– Прямо иди, там увидишь свет! – кричали нам вдогон охранники.

Мы шли на ощупь, задевая какие-то столы, заставленные стеклянными колбами и пробирками. Все вокруг нас грохотало и звенело. Маленькое квадратное окно выплыло из темноты и приближалось к нам, словно картинка куста и неба в рамке.

– Хватайся за раму! – приказал я и, присев, обхватил колени девушки. Ника не успела и глазом моргнуть, как оказалась снаружи.

Я проскочил через окно и, не давая Нике опомниться, вскочил, схватил ее за руку и потащил за собой в глубь парка.

– Подожди! – жалобно крикнула Ника, по лицу которой нещадно хлестали колючие ветки. – Я не могу так быстро…

Я не слушал ее жалоб.