Женщина нахмурилась и тут же возразила сама себе:

– Или потратила бы? Все-таки со смерти Илюши три года прошло… А продукты так подорожали!

Они сошлись на том, что Анюта вполне могла истратить на питание всю сумму, вырученную за «Жигули». О тайнике в часах Наташе рассказывать не хотелось. Соседка немного успокоилась.

– А я-то вчера все думала, почему ты меня спрашивала про деньги и церковь. С Анюты сталось бы все им отдать…

– А почему она вообще туда зачастила? – поинтересовалась Наташа. Она уже успела поставить чайник. Елена Юрьевна присела за стол, не сводя глаз с окна. Отсюда был виден край ее участка, и она, даже придя в гости, контролировала ситуацию у себя дома.

– Да, ты же редко приезжала, ничего не знаешь, – заметила она. Но в ее голосе не было упрека, скорее гордость. Соседка, та самая маленькая девочка, которая росла у нее на глазах, выучилась в институте и теперь живет в Москве. Татьяна вчера говорила то же самое совсем по-другому.

И Наташа узнала, что сестра впервые отправилась в церковь в ту роковую зиму, когда подряд потеряла отца и старшего брата. Семья не была религиозна, но крещены были все, так что девушка решила заказать панихиду.

– А после этого она туда зачастила. Сперва раз в месяц, потом – чуть не каждое воскресенье. Чаще не могла, потому что Илья не любил, чтобы она где-то шаталась. Ну а уж когда он умер…

Елена Юрьевна махнула рукой и таинственно добавила:

– И еще эта Танька из библиотеки… Скажу я тебе…

– А что она? – сразу насторожилась Наташа.

– У нее же младший брат – батюшка. А с Анютой она всегда дружила. Ну, одно к одному… Анюта тогда загрустила, с Ильей было невесело… Вот и стала ходить в церковь.

И авторитетно добавила:

– Я этого не осуждаю, хотя сама туда не хожу. Лучше церковь, чем что-то другое.

– Да, лучше, – машинально согласилась Наташа. Она думала о другом. Татьяна – ближайшая знакомая Анюты, о деньгах слышала впервые. Ее младший брат начисто отрицал факт получения каких-то денег от своей прихожанки. Но куда-то же они делись? Куда?

И тут она вспомнила о часах.

– Знаете, я вчера уходила из дома на несколько часов. Ко мне никто не заглядывал?

– Никого не видела. А что – ждешь гостей?

– Да нет, – замялась Наташа. – Наоборот – никого не ждала, а кажется, тут кто-то побывал.

На этот раз она решила ничего не скрывать. В вопросе о деньгах ее удержала от полной откровенности деликатность – не хотелось порочить невинных людей. А Елена Юрьевна выносила обвинительные приговоры, как дрова рубила – сплеча. Обвинить священника и его сестру в присвоении чужих средств было бы для нее пустячным делом.

Пожилая женщина переполошилась:

– Воры?!

– Да напротив… Ничего не взяли, а сделали кое-что полезное. Давайте поднимемся, я покажу…

Она уже не так сильно боялась того, что таилось на чердаке. Ее успокаивало присутствие этой женщины, которую она привыкла уважать и даже слегка побаиваться. С ней было не страшно. Елена Юрьевна, взбудораженная до предела, первой ринулась на чердак. Наташа дождалась, когда та откинет люк, и крикнула снизу:

– Входите, не бойтесь. Сейчас сами увидите.

И последовала за ней.

Елена Юрьевна стояла посреди чердака и удивленно озиралась.

– Давно я тут у вас не была, – сказала она, обводя взглядом стены. – Хламу-то, хламу… Повыбрасывать бы половину…

Она говорила еще что-то, кажется, спрашивала, зачем они все-таки сюда взобрались, но Наташа уже не слушала.