– Несмотря на свой престиж, на успех, говорят, что на съемочной площадке вы остаетесь невозможным шутником.

– Во время съемок грубоватая шутка, забавная выходка, хохма разряжают обстановку. Особенно, когда надо (или это уже было) сыграть что-то трудное. Когда все вдруг грозит обернуться драмой и ты представляешь угрозу изнутри и, того гляди, нужно звать на помощь полицию, тучи рассеиваются, гроза проходит и можно на все взглянуть спокойно. Обратите внимание: шутить – значит также играть. Игра же составляет мою единственную и пламенную страсть. Прежде я имел право говорить: я живу, чтобы играть, и продолжаю играть, когда живу. За пределами работы я остаюсь шутом гороховым. Но я не в силах разыгрывать клоуна весь день, дурачиться с шляпой на голове, переодеваться.

– Говорят, что вы самый большой женоненавистник. Правда?

– Ну, это вранье! И придумано какой-либо дамой из Движения за освобождение женщин, которой не хватает жертв. Поверьте мне, даже в любовных сценах я ценю девушек, которые хорошо делают свое дело, которые достаточно профессиональны перед объективом, чтобы сохранить искренность в нужное время. А не тех, которые хлопают ресницами, требуя пуховки, задавая себе вопрос: «А хорошо ли меня снимают?» Но вот разыгрывать постельный экстаз не в моем духе. Ни закатывать глаза. Этому никто не поверит.

– Заметьте, что ваша партнерша по фильму «Чудовище» Ракэл Уэлш сказала: «Просто нельзя понять, как устоял Бебель перед всеми красотками, которых он держал в своих объятиях. В любом случае сниматься с ним очень приятно».

– Ну что ж, готов ответить ей тем же комплиментом.

– Но вернемся к Бельмондо, непохожему на героев своих фильмов. Трюффо сказал: «Меня интересует его серьезность». А Жан-Пьер Мельвиль говорит о вас в роли «Леона Морена, священника»: «Я считаю, что со времени смерти Жерара Филипа это самое большое открытие в кино. Он подчинялся моей дисциплине и прекрасно справился со своей задачей. В „Опасных связях“ он был бы великолепным Вальмоном». Что вы об этом думаете?

– Мне кажется, что для актера самое важное – это приносить идеи и вдохновение режиссеру. Его башка работает исходя из этого. И когда совпадает с тем, что способен сделать актер, то оба испытывают профессиональную радость.

– Рассматривая сборы, которые делают ваши фильмы, считаете ли вы, что актер всегда заслуживает свой гонорар? Начиная с Брандо (у которого он огромный), Редфорда, Траволта и т. д.?

– Да. Без всяких оговорок. Я не раз повторял, что никогда не являлся к продюсеру, наставив на него свой автомат, чтобы он… дал то, что уже сам решил дать.

– Что вы скажете о профессии продюсера после того, как сами им стали?

– Это напоминает матч. Приходится заниматься продажей, выпуском на экран, выбором кинотеатров (что очень важно), рекламой. В этом смысле мы вполне понимаем друг друга с Рене Шато. Легко ли, как в моем случае, быть собственным продюсером на съемочной площадке? Не всегда. Нужно доверять режиссеру, и чтобы фильм не терял равновесия, нужно следить за всем. Вы зависите от себя. Мой страх куда больше, когда я жду приговора зрителя, будучи продюсером, чем когда в том или другом фильме я только актер.

– Как вы себя ведете перед лицом провала?

– Паниковать не стану. Но и тут постараюсь принять все спокойно. Возможно, я фаталист. Но даже отрицательный опыт все равно обогащает: лучше понимаешь, что надо, а что не надо делать.

– С тех пор как вы наряду с Делоном стали крупной «звездой» французского кино, это как-то изменило ваше поведение в жизни?

– Что вы хотите сказать? Опыт существования, жизненный опыт дает свои результаты.