— Но я был слишком нетерпелив и учил тебя неправильно, — прошептал Джамал, взял ее сжатую в кулак руку и расправил напряженные пальцы.

Обжигающие слезы наполнили ее глаза. Мари опустила голову, скованная собственной слабостью. Она так его хочет! В том месте, где полагается находиться сердцу, у нее, казалось, тикали часы. Она не в состоянии была трезво думать, ее разум отказывался принять потерю Джамала, но она чувствовала, как оставшееся им время безжалостно утекает, словно крохотные песчинки между пальцами. Внутренняя сила, на которую она всегда полагалась, быстро таяла от лихорадочного отчаяния, и она пыталась убедить себя, будто знает, что делает, хотя в действительности было совершенно не так.

— Хочу показать тебе кое-что. — Все еще сжимая ее руку, Джамал провел ее в одну из гостиных. Там на бесценном ковре стояла корзинка. — Это тебе.

Мари опустилась на ковер и подняла крышку, уже догадываясь, что обнаружит внутри: еще одного котенка, пушистый комочек с яркими глазами, близнеца того, которого он подарил ей два года назад.

— У тебя дома осталась кошечка, — заметил Джамал. — А это котик.

— Спасибо! Он составит ей прекрасную компанию… когда они наконец свидятся, — выдавила она из себя.

Породистый котенок бесился на ковре, цапнул наглой лапкой ленточку, свисавшую с корзинки, и комично опрокинулся на спину. Но Мари не засмеялась, где там — у нее ком стал в горле.

Подходящая парочка — мальчик и девочка. Джамал, наверное, думает, что она позволит им принести потомство. Ему и в голову не приходит, что она относила самочку к ветеринару и что этот маленький самец может так и не познать радость отцовства. Ее кошка бесплодна, как, может быть, будет бесплодна и хозяйка, подумала Мари, испытав неожиданный приступ душевной боли. Ни котят, ни детей! Пусть это сравнение смехотворно, но, как ничто другое, оно помогло Мари понять, что у нее никогда не будет ребенка, ибо, если Джамал не сделает ей дитя, его не сделает уже никто.

— Ты, наверное, думаешь о правилах ветеринарного карантина во Франции? — спросил Джамал, по-своему истолковав ее молчание.

Мари была слишком измучена смятением чувств, чтобы отреагировать на его колкость.

— Котенок здорово подрастет к тому моменту, когда освободится от шестимесячного заточения в пограничном карантине и попадет ко мне домой, — пробормотала она.

— Извини меня, пожалуйста, — прервал он этот пустой разговор. — Мне нужно позвонить.

Его резкость привела ее в замешательство. Она вскочила, желая удержать его.

— Неужели это необходимо именно сейчас?

— Ради чего, ты полагаешь, я должен остаться? — Джамал взглянул на нее холодно и безразлично. — Или ты хочешь, чтобы я сейчас же организовал карантин для котенка?

— Нет… Да… О, не знаю. — Обиженная его явным нежеланием остаться с ней, Мари неожиданно для себя самой добавила: — Что я такого сделала? Или сказала?

— Ничего особенного.

Последовавшая затем долгая немая пауза до предела натянула ее нервы. Чтобы хоть как-то прервать напряженное молчание, Мари задала первый пришедший ей на ум вопрос:

— Твой отец жил с твоей матерью здесь?

— Разве это не очевидно?

Да, Африка по одну сторону коридора, Европа — по другую. Его и ее апартаменты отличались друг от друга до такой степени, что не могло быть лучшего свидетельства разделявшей их хозяев пропасти, через которую они так и не перебросили мост.

— Похоже, ни один из них не был готов к компромиссу?

— Мать не желала превратиться, как она говорила, в «аборигенку».