Его ноготь вонзился ей в ухо.

— Что ты сказала?

— Да, — пробормотала она.

Он сильно ударил ее тыльной стороной ладони, и она отлетела назад от силы этого удара. У нее была разбита губа. Лайза ощутила солоноватый вкус крови. Но губы заживают. И Лайза решила терпеть дальше.

— Тебе нравится, а? Получать то, что заслужила, всегда приятно.

Она не ответила, но кивнула. Вниз. Вверх. Она вся собралась, ожидая от него дальнейшего насилия. Бац! Он ударил ее раскрытой ладонью по щеке так, что кровь из разбитой губы брызнула по всей комнате.

— Нравится? — закричал он.

И она опять кивнула сквозь красный туман, стоящий перед глазами, сквозь звенящий шум в голове. Она почувствовала тошноту. Колени у нее подогнулись. Она сползла на пол к его ногам.

— Так скажи это. Поблагодари меня за это, шлюха! — взвыл Джонни.

— Спасибо. Спасибо, что ты наказываешь меня.

Ее губа раздулась, как футбольный мяч. Левый глаз заплыл. А впереди ожидало и кое-что похуже. Она пыталась сосредоточиться на своей цели. Чтобы достичь ее, стоило перенести все — любую боль, любое унижение, любые пытки, какие только может изобрести его извращенное воображение.

— Ты знаешь, что я сейчас буду делать? — спросил Джонни Росетти. Его голос дрожал от возбуждения. — Я изобью тебя, немножко прижгу, потом свяжу тебя, детка, а когда ты потеряешь сознание от боли, буду трахать тебя так, как тебя никогда раньше не трахали. И тогда, только тогда, ты сможешь вернуться и работать на меня, и это будет похоже на новое сияющее утро.

Крупная слеза скатилась по ее щеке. Лайза твердо знала, чего она хочет. Она должна все выдержать.

— Так ты разрешаешь наказать тебя? — прокричал Джонни.

Лайза проглотила слюну.

— Да, Джонни, — пробормотала она.

Она закрыла глаза. Она услышала, как он разрывает на ней платье. Потом услышала и другие звуки за темнотой под веками — это ее мучитель готовил себя к предстоящим Лайзе ужасам.

57

Лайза Родригес медленно выплывала из пучины. Она не хотела этого. Ей было так спокойно лежать в прохладе и тишине. На поверхности ее ожидал булькающий котел с отвратительными вещами, но все-таки она выплыла. И тут к ней вернулось сознание. На нее обрушилась страшная стена боли. Разбившись, стена превратилась в тысячи кирпичиков мелких пыток. Страшная боль пронзила ее мозг, острая и горячая, отупляющая и терзающая. Боль была везде, она отдавалась в ее душе. Лайза открыла глаза. Потолок уплывал куда-то, потом возвращался. Она попробовала повернуть голову, но шея ужасно болела. О Боже, сейчас ее вырвет! Она повернулась на бок, и фонтан рвоты вырвался из нее, ее внутренности сокращались и расслаблялись, выплескивая свое содержимое. Ей было холодно, хотя кожа была влажной от пота… и она лежала голая, совершенно голая. Ее разорванное платье и трусики валялись на ковре рядом с лужей рвоты.

Мало-помалу к ней начал возвращаться пережитый кошмар. Лайза попыталась вычеркнуть из сознания грязные воспоминания. Она поднесла дрожащую руку к лицу. Веревка была срезана, но следы ее остались на запястьях — красные рубцы, свидетельствующие о том, что она боролась со своим мучителем.

Она приподняла голову. Где он? Лайза попыталась выговорить его имя, но не могла. Язык ее распух, губы стали в три раза толще, во рту было сухо от запекшейся крови. Она попыталась сесть. О-о-о! Боль вспыхнула между ее ягодицами, там, где он прижигал ее. Боль плясала по ее избитым плечам, по измученным рукам. Боль гнездилась в голове, таилась за ее налитыми кровью глазными яблоками. Существовало только одно, что ей необходимо было узнать: изнасиловал ли он ее? Лайза дотянулась до разбитых губ своего влагалища, болезненных и израненных после его вторжения.