Так что, да, может его грудная клетка и правда втюрилась в нее.

– Ты поужинаешь со мной?

Дверь в раздевалку резко распахнулась, и в комнату вошла проститутка с огненно-рыжими волосами, по вине которой ушла Девина.

– Ой! Извините меня… Я не знала, что здесь кто-то есть. – Она уставилась на Вина, ее ярко-красные губы изогнулись в улыбке, по которой стало ясно, что она отлично представляла, кто находился в комнате.

Мария-Тереза отодвинулась от него, лишив его теплого полотенца, чаши с водой и своих нежных рук.

– Джина, мы уже уходим.

Поняв намек, Вин встал с табуретки. Проклиная вторжение рыжеволосой, Вин окинул взглядом столик с косметикой и напомнил себе, что она имела больше прав находиться здесь, чем он.

Мария-Тереза скрылась в ванной, и он представил, как она ополаскивает чашу, ополаскивает полотенце, затем снимает перчатки. Она выйдет оттуда, попрощается с ним и… скинув шерстяную кофту, вернется в толпу.

Он уставился на дверь, за которой она скрылась, пока проститутка щебетала вокруг него, и странное чувство охватило Вина. Будто туман затянул весь пол и пустил свои щупальца по его ногам, вокруг груди – прямо до мозга. Внезапно ему стало холодно снаружи, и безумно жарко – внутри…

Черт, он знал, что это. Он прекрасно понимал, что происходит. Прошли годы, но…

Вин с размаху плюхнулся на табуретку. Дыши. Просто дыши, ты, огромный и такой бестолковый ублюдок. Дыши…

– Так, я видела, как твоя подружка ушла, – сказала рыжеволосая, незаметно подойдя к нему. – Составить тебе компанию?

Ее руки с кроваво-красными ногтями, напоминавшими по длине когти, пробежались по испачканному лацкану его костюма. Он небрежно смахнул ее ладонь с себя.

– Прекрати…

– Ты уверен?

О, Господи, он был еще горячей снаружи, намного холодней изнутри, чем он представлял. Ему нужно прекратить это… потому что он не желал знать грядущего послания. Не хотел видения, контакта, взгляда в будущее, но был телеграфом, бессильным против посылаемых ему знаков.

Первым был мужчина в лифте, потом двое парней снаружи… сейчас это.

Рыжеволосая потерлась о его руку и наклонилась к уху.

– Позволь мне позаботиться о тебе…

– Джина, проваливай отсюда.

Глаза Вина метнулись в сторону Марии-Терезы, и он открыл рот, пытаясь промолвить хоть слово. Ничего не вышло. В довесок, когда Мария-Тереза уставилась на девушку, она превратилась в затягивающий его водоворот, все вокруг кроме нее стало тускнеть. Он приготовился к тому, что наступит дальше… и точно, дрожь, зародившаяся у его ног вместе с туманом, поднималась все выше по его телу, охватывая его колени, живот, плечи…

– Ну и ладно. Мне не нужно умолять, – фыркнула Джина, направляясь к двери. – Удачно повеселиться с ним… между прочим, он как-то чересчур напряжен.

– Вин? – Мария-Тереза подошла ближе. – Вин, ты меня слышишь? С тобой все в порядке….

Слова посыпались из него чужим голосом, одержимость завладела им, и он не знал, что говорил, потому что послание предназначалось тому, к кому он обращался.

Его уши слышали какую-то бессмыслицу:

– Мукае ни куру... Мукае ни куру...

Побледнев, она отступила назад, ее рука инстинктивно поднялась к горлу.

– Кто?

– Мукае... ни... куру...

Голос Вина был низким и мрачным, а слова – слишком бессмысленными для него, даже когда он пытался расслышать каждую букву, старался вникнуть в то, что сообщал ей: самая худшая часть его проклятья – он не мог повлиять на будущее, потому что не понимал, что именно предсказывал.

Мария-Тереза отступала от него, пока не врезалась в дверь, ее лицо был бледным, а глаза – широко распахнуты.