— Давай, пока жив ты — жива она. В этом суть вашего идиотского единения, так ведь? — яростно, пытаясь заставить его думать, прошипел Древний, оторвав Михаэля от Грегори. И подтолкнул его к неподвижной Рине. — Давай, черт возьми, нашей крови на вас двоих хватит ненадолго!

Он ощутимо толкнул Мастера.

Михаэль осознал, что именно Теодорус ему говорил, только упав на землю, и поняв, что умирает. Суть единения состояла в том, чтобы следовать за своей половинкой в любом направлении.

Он убил Сирину. Это заставило Кали покинуть тело его возлюбленной, да. Но и убило их обоих. Точнее, убило бы…, если бы не кровь их друзей, которые, благодаря предупреждению Сирины готовились к этому.

Но даже сейчас, смерть вытягивала из него их дар, все ближе подбираясь к Михаэлю и его любимой. Он даже не мог идти, не мог раствориться, чтобы тьмой преодолеть несколько жалких метров.

И Михаэль сделал единственное, на что у него имелись силы.

Он пополз.

Самый гордый и надменный Мастер, пополз по камням и земле к той, которая имела для него несравненно большее значение, чем что-либо на свете.

Она не дышала. Но Михаэль услышал слабое, едва ощутимое сокращение сердце Сирины, когда, дополз к ней и обхватил хрупкое, безвольное тело руками.

"Он точно выпорет ее за каждое мгновение, которое любому человеку стоило бы целой жизни", решил Михаэль, в последнем усилии разрывая свою кожу пальцами, и сделав в груди, над самым сердцем огромную рану, уткнул лицо Сирины в струящуюся кровь.

— Пей, малыш, — прошептал Михаэль губами, которые отнимались, отказывались слушаться, умирая вслед за ней. — Пей, черт возьми! Я приказываю тебе, как самый худший из тиранов и деспотов, — он тряхнул ее, пытаясь добиться хоть какого-то ответа. — Неужели ты спустишь это мне с рук? Неужели не выскажешь, какое я чудовище, попирающее твои права?

Тишина была ему ответом. На миг, он уже готов был смириться, вновь проваливаясь в темную пустоту небытия, не обращая ни на что вынимания, ни на друзей, которые напряженно следили за происходящим, ни на Теодоруса, который в этот момент вырывал сердце Рохуса у того из груди.

"Что ж, хоть кому-то из нас удалось свести свои счеты", с накатывающим безразличием подумал Михаэль.

Но вдруг, толчком выкинув его назад в реальность, ее горло дернулось, а клыки Рины жадно, причиняя боль, вонзились в его плоть.

Михаэль улыбнулся, испытывая непередаваемое ощущение блаженства.

Вероятно, он сам не менее рьяно рвал тела друзей. Вот только, навряд ли те получали такое удовольствия от его укусов.

— Знаешь, — он не был уверен, что ему не мерещится, когда спустя пару минут услышал ее тихий голос. — Стоит внести поправку в ту проклятую рукопись, — Сирина закашлялась, и вновь припала к его груди, слизывая, глотая алые капли. — Тот автор ни словом не упомянул, что это чертовски болезненный ритуал, — с довольным вздохом, Рина прижалась щекой к ране, которая уже начала затягиваться. — Жаль, что он умер, — прохрипела она, имея в виду, очевидно того самого автора. — Я бы хотела сама порвать его в клочья за отсутствие такого уточнения.

Михаэль только крепче сжал свои руки, удерживающие ее тело на нем, и невнятно хмыкнул, радуясь тому, что Сирина выпила столько его крови. Не факт, что один из сильнейших Мастеров не расплакался бы, как глупый мальчишка, слыша ее жалкую попытку пошутить.

Вместо этого, он притянул Сирину к себе и жадно поцеловал в губы, ни капли не беспокоясь о том, что они все еще валяются на земле.

— Ничего, малыш, — прохрипел он, отпустив ее наконец, — с твоими успехами в колдовстве, ты всегда можешь попробовать оживить беднягу, и высказать ему все, что думаешь о его текстах, — попытался поддеть он Рину.