В знойный летний день Н. ехала на машине за город. Она слушала радио – музыку. Вдруг музыка прервалась, начались новости. Н. услышала, что во время авиапраздника разбился спортивный самолет. В это самое время муж ее был как раз на этом празднике. Она окаменела и мгновенно поняла все. Ей пришлось проехать по трассе еще какое-то расстояние, пока она нашла место для остановки. Телефон мужа был включен, но трубку никто не взял. Она развернулась и поехала на аэродром, где должен был быть муж. Это заняло три часа езды. Во время пути ей позвонил друг мужа и сказал, что самолет ее мужа упал, но пока еще ничего не известно. Она очень четко поняла, что это сказано только затем, чтобы дать ей возможность как-то свыкнуться с мыслью о том, что его больше нет. И тут она ощутила, что превратилась в камень. У нее не было ни слез, ни страха, ни – даже – боли. За рулем сидел камень и ехал к месту гибели любимого человека. На аэродроме ее ждали специалисты. Врач посоветовал не смотреть на останки мужа – лучше, чтобы она запомнила его живым. Тем более – узнать в останках кого бы то ни было просто невозможно. Однако он сказал, что в любой момент, если она примет решение посмотреть на останки, она сможет это сделать. У нее спросили, нужен ли ей психолог. Она не знала, нужен ли ей психолог – слез не было, не было ужаса, не было ничего. Даже растерянности. Но она и не отвергла присутствие психолога. К счастью, психолог ей попалась опытная. Не было выражений сочувствия, утешений, мудрых мыслей о смерти и прочего лишнего. Психолог спрашивала ее о детях, о том, чем они занимаются, где живут, сколько им лет. Психолог спрашивала Н. о ее профессии, о том, что ей интересно, чем она увлекается. Эти вопросы как-то возвращали Н. к мыслям о жизни. Она даже сама задала вопрос о том, как ей сказать дочерям о случившемся. Это была просьба о совете. И только тогда психолог дала совет: сообщить надо не по телефону, а лично, и чтобы в это время рядом были еще люди. Н. заметила, что она никогда и никому с тех пор не произнесла слов: «Муж погиб. Муж умер. Муж разбился». И, говоря дочерям о произошедшем, она использовала фразу: «Папа упал».

На похоронах она тоже не плакала. Слез просто не было. Присутствующие плакали, рыдали, всячески демонстрировали свою боль утраты. Она в их слезах видела некий укор себе: вот, мол, мы плачем, а она нет. И еще – она почему-то перестала доверять тем, кто плакал особенно громко. (И это недоверие оправдалось. Когда пришло время финансовых разбирательств, плакальщики старались и тут с особым рвением. Были даже такие, кому муж оказывал спонсорскую помощь, так вот, они требовали от жены денег, которые регулярно жертвовал им погибший муж).

Тут, в качестве примечания, обращаю внимание на поведение тех, кто оказался на похоронах. В подобной ситуации старайтесь как можно менее демонстративно проявлять свою скорбь. Сдерживайтесь. Примите как аксиому факт, что близким (плачут они или нет, находясь в стадии глубокого шока) все равно тяжелее. И не надо добавлять к их горю демонстрацию собственных переживаний. В этом и будет заключаться ваша деликатность по отношению к ним.

Возвращаясь к Н., стоит сказать, что они с дочерьми вместе, поддерживая друг друга, прошли сквозь свое страдание. Осенью они полетели к морю, купались, пили вино (много пили тогда), и даже шутили, и даже смеялись.

Были материальные трудности – пока вдова не вступила в наследство, невозможно было пользоваться счетом мужа. А на время катастрофы на ее личной карточке было около трехсот евро. Она же не думала и не предполагала, что такое может произойти. Друзья мужа после похорон вручили ей конверт.