Я прикусила губу. Прав Грэг, это как раз тот случай, когда необходимо вмешательство экстремального психолога. Хорошо представляя природу заболевания, я могла бы облегчить ситуацию, в которой оказалась несчастная женщина, приходящая в ужас от замкнутого пространства… Разумным решением было бы оставить меня в управлении продолжать дежурство, самому с Игорьком отправиться на ЧП.

– В результате диспетчер, не обнаружив штатного психолога на месте и не сумев установить с ним связь по мобильному телефону, вынужден был отказать коммунальщикам в помощи…

Я вздохнула. Конечно, это прокол для всей Тарасовской службы МЧС. Такие случаи создают репутацию… И не стоит себя утешать, что все произошло случайно, что мы были заняты делом… Думать, как распорядиться людьми, которыми ты руководишь, – это тоже дело…

– Но и это не самое неприятное, – продолжал нагружать нас Грэг. – Самое неприятное, что коммунальщики, получив наш отказ, обратились со своей просьбой в ФСБ и оттуда им в считаные минуты направили психолога, который взял ситуацию под контроль и помог женщине прийти в себя и продержаться, пока не исправили лифт… Я думаю, комментировать здесь нечего. Еще пара таких случаев – и мы можем смело подавать в отставку, а наши дела перейдут в ведение ФСБ. Ее сотрудники, кстати, очень рады будут такому повороту… Они об этом только и мечтают.

Григорий Абрамович посмотрел на каждого из нас по очереди. Мы стояли, опустив головы, как провинившиеся школьники перед учителем…

– Поэтому приказываю, – сказал он. – Немедленно покинуть объект, вернуться в управление и ждать моих указаний. Инструктаж по делу о взрывах назначаю через полчаса. Проводить его буду я… Садитесь в «рафик» и отправляйтесь обратно.

Григорий Абрамович посмотрел на мрачного Кавээна, пальцы которого выбивали частую дробь на капоте нашей машины, и добавил:

– За руль сядет Игорь. Спокойно, Саша, спокойно… – Грэг заметил, как напряглись мускулы Кавээна. – Я хочу, чтобы сегодня вы добрались до управления без происшествий…

…До управления мы, как и хотел Григорий Абрамович, добрались без происшествий, правда, в подавленном состоянии. Слишком много на нас обрушилось новостей, которые, мягко говоря, энтузиазма не вызывали. Одно дело, когда в Булгакове мы как-то само собой оказались втянутыми в поиск причин трагедии, другое – сейчас. Расследовать происшествие, не имея опыта для этого, не имея практически никакой информации, да еще в условиях жесткой конкуренции со службой, отношения с которой у нас, мягко выражаясь, не складывались. И делать это по приказу, который не выполнить нельзя, – иначе мы просто распишемся в своей непрофессиональности, хотя, объективно говоря, заниматься следствием никогда не входило в наши профессиональные обязанности. Мы все же спасатели, а не сыщики… О чем они только думают, там, в министерстве?

Я уже сильно пожалела, что в Булгакове спровоцировала всю группу на поиск организаторов катастрофы… Недаром говорят, что инициатива наказуема. Теперь, пожалуйста, – расхлебывай!

В управлении я сварила кофе, и мы молча выпили по чашке крепкого, ароматного, густого, прочищающего мозги и поднимающего тонус напитка. Кавээн опять уцепился за телефон, который он столь опрометчиво оставил, но тот вновь молчал, дядя Саша сидел перед ним в задумчивости и разглядывал безмолвствующий аппарат. Игорек улегся на стульях, заложил руки за голову и уставился в потолок. Наверняка – обдумывал ту информацию по взрыву в роддоме, которая у нас уже была, и строил всевозможные версии. Я к его занятию относилась скептически – какие версии можно строить, когда информации нет почти никакой. Остается только фантазировать на вольную тему…

От кофе я немного повеселела, а размышления над упражнениями Игоря в дедукции напомнили мне о Ларисе Чайкиной.