– Эй! – закричала, не жалея голосовых связок, я в раскрытое окно. – Давайте сюда! Лестницу – сюда! Нужно снять женщину!

Какой-то слишком умный пожарный начал махать мне руками и объяснять, что там, у меня за спиной, есть лестница, которая выходит как раз к главному крыльцу роддома. По ней, мол, отлично можно спуститься. Что же я, мол, сижу на окне и ору на весь двор…

– Надо мне, вот и ору! – сказала я вслух. – Умник нашелся…

Лариса вцепилась в мою руку и не выпускала ее, словно рука была ей какой-то надежной опорой в страшном мире, в котором вокруг только смерть и взрывы… Я посмотрела на нее и вновь подумала, что вести ее по лестнице нет никакой возможности… Этого просто ни в коем случае нельзя делать. Жизнь-то ей и ее ребенку я спасу, но вот вылечить от неизбежной в этом случае психической болезни, похоже, не сумею никогда…

Я снова высунулась по пояс в окно. И чуть не выпала из него от радости.

– Игорь! – завопила я. – Игорек! Я здесь! Подгони лестницу!

Игорю не нужно ничего долго объяснять. Он сразу понял, что раз я об этом прошу, значит, это мне необходимо. И не нужно задавать никаких вопросов и ничего советовать. Я наверняка сама все продумала. Расспросить о подробностях он меня всегда сможет и позже. А сейчас нужно прежде всего помочь… Это же один из законов неписаного Кодекса Первых Спасателей: «Не давай советов, когда от тебя ждут помощи».

Спускалась по выдвижной пожарной лестнице Лариса с гораздо меньшим страхом, чем по внутренней лестнице здания, хотя я не могу назвать этот способ спуска особенно удобным, особенно для женщины с огромным животом, которая вот-вот должна родить… Однако спустились мы с ней без всяких происшествий. Я задала ей несколько контрольных вопросов, убедилась, что стрессовое состояние не переходит в аффективную стадию, и отправила ее в первую областную больницу уже полностью, как мне показалось, успокоившуюся. По крайней мере – внешне.

К роддому вновь подлетела машина «Скорой помощи», на этот раз почему-то одна. Из нее выскочили двое крепких санитаров и начали быстро подбирать с асфальта младенцев и совать их в машину… Движения их были сноровистыми, действовали они стремительно, может быть, даже чуть торопливо, но это, наверное, простительно в той ситуации, в которой им приходилось работать… Пока я смотрела на них, право, у меня сложилось впечатление, что эти санитары работают не хуже наших спасателей. А ведь не профессионалы все же…

Из главного входа роддома вдруг выбежал Кавээн и прямым ходом направился к «Скорой помощи». Санитары к тому времени успели загрузить в машину шесть младенцев, в руках у них было еще по одному. Увидев бегущего к ним Кавээна, они на секунду остолбенели, но мгновенно пришли в себя и с младенцами в руках нырнули в машину. Мотор «Скорой» взревел, и она рванула с места сразу под шестьдесят километров. Двигатель, видно, был новенький…

Они едва не ушли от Кавээна. Ему удалось догнать машину как раз в тот момент, когда она набирала скорость… Дядя Саша прыгнул «Скорой» на крышу и, вцепившись в мигалку, исчез вместе с ней за ближайшим поворотом…

Я повернула голову к Игорю в полном недоумении.

– Что это было? – спросил он, тоже глядя на меня круглыми глазами.

– Заводи! – заорала я, бросаясь к нашему «рафику».

Помощь наша с Игорьком Кавээну сейчас явно не помешает. Это единственный вопрос, на который я могла пока ответить совершенно определенно.

Мы успели вывернуть за угол, когда на дальнем конце квартала «Скорая» с болтающимся на ее крыше Кавээном сворачивала на другую улицу.