– И что? – стремясь сбросить оцепенение, спросил Волохов. – Пошел в Жадруново?

– Вероятно. Во всяком случае, больше его никто не видел. Эверштейн вернулся на место и захихикал.

– Эффектно, да? Красивая легенда.

– А что такое Жадруново?

– Понятия не имею. Никогда там не был. Звучит похоже на какой-то населенный пункт, да? Вернетесь в Россию – изучите.

– Интересно, а Соловья-Разбойника кто-нибудь видел? Или такое проклятье даром не проходит?

– Да, оно забирает много жизненных сил, – устало подтвердил Эверштейн. – Я тоже что-то устал, Воленька… Давайте потом договорим. Что касается Соловья, то он сделался народным сказителем и, ослепив себя в знак траура по лучшему другу, стал ходить по русским деревням, сказывая былины о богатырях-жидовинах. Впоследствии русские, конечно, их отредактировали до неузнаваемости, убрали внутренние рифмы, погубили распев… Мы попытались реконструировать оригиналы, они изданы. Есть, кажется, даже сидюк с хазарским распевом, но это уж совсем левые дела. Поговорите с Женькой, она расскажет.

Он встал и принялся с прежней суетливостью (без следа исчезнувшей при рассказе о страшной гибели Ильи-Муромца) собирать бумаги, бессмысленно перекладывать брошюры на столе, с десятком сложных ритуалов открывать и закрывать портфель, упихивать туда что-то, уминая и утрамбовывая.

– Вы Женьку, правда, расспросите, – повторял он рассеянно, – потому что она прицельно этим занималась. Ви же знаете, я специалист только по Второй мировой… и хотя вполне разделяю мысль о том, что русские не имеют никакого морального права называться коренным населением, – но ви же знаете, все народы переселяются. Нормальная практика. Нельзя переиграть историю. Надо довольствоваться нынешним местом и по мере сил его отстаивать. Так? Согласны? Нет, они хотят куда-то в Россию… Зачем им обратно в