Ноября 23. Как только я стал запирать двери, странности у меня в спальне прекратились. Нет никаких сомнений, что я стал вновь ходить во сне. Вероятно, отвязываю ногу, а потом снова привязываю ее к кровати. Когда же дверь заперта, сознание, что я в безопасности, видимо, возвращает моей смятенной душе покой и сон.

Сегодня ночью, однако, мои кошмары вернулись, обретя вдруг новое, еще более путающее обличье. Я проснулся во тьме с безотчетным чувством, что кто-то стоит у двери спальни и подслушивает. По мере того как я стряхивал с себя остатки сна, мои подозрения превращались в твердую уверенность. Хотя неизвестного соглядатая не выдавали ни дыхание, ни движение, я был совершенно убежден, что он рядом. Выскользнув из-под одеяла, я подкрался к двери. И тут послышались тихие звуки, в которых невозможно было ошибиться: кто-то украдкой удалялся от моей двери, причем двигался он как-то странно — не то по-пластунски, ползком, не то на четвереньках…

Я торопливо отпер дверь — на это ушло не более секунды, — выскочил в переднюю и тут всем своим существом, тончайшей вибрацией нервов, ощутил, что неизвестный всего лишь мгновенье назад уполз с того места, где теперь стоял я! Сейчас он уже в коридоре за дверью. Но и эта дверь тоже была затворена. Я на цыпочках, крадучись, подбежал и повернул ручку. На меня пахнуло холодом, по спине побежали мурашки, однако за дверью никого не было, на узкой площадке и на лестнице — тоже.

Я так спешил, что мой ночной гость не мог уйти далеко, и, продолжая преследование, должен был с минуты на минуту столкнуться с ним лицом к лицу. Отвага, которая так кстати вселилась в меня и позволила преодолеть мистический ужас, родилась от сознания, что во имя моей безопасности и душевного здоровья необходимо настичь непрошеного гостя и вырвать у него его тайну. Ибо разве это напряженное подслушивание, которое разбирало меня, не было насильственным воздействием на мою психику?

Я пересек узкую площадку и заглянул в лестничный пролет. Никого не было ни видно, ни слышно. Линолеум холодил мои босые ноги. Вдруг что-то заставило меня поднять глаза. Что это было, не знаю, могу свидетельствовать только, что без всякой видимой причины я ощутил неодолимую потребность посмотреть наверх.

Он стоял посреди лестничного пролета, перегнувшись через перила, и внимательно смотрел мне в лицо. Казалось, он не просто стоит на ступенях, а как бы висит в воздухе, прилепившись к перилам. Было темно, и я мог разглядеть только его силуэт. Голова и плечи казались несоразмерно огромными и четко вырисовывались на фоне слухового окна. На секунду почудилось, что предо мной какое-то чудовище. Исполинская голова, буйная грива волос, мощные сгорбленные плечи — вряд ли они могли принадлежать человеку из плоти и крови, мелькнула у меня мысль. Несколько секунд, забыв обо всем на свете, завороженный ужасом, я не мог отвести взгляд от непроницаемо темного лица, склоненного надо мною.

Когда сознание вернулось ко мне, я понял, что вижу своего ночного посетителя, и, собрав все мужество, приготовился встретить то неизбежное, что на меня надвигалось.

Откуда в этот роковой миг у меня взялась отвага, не знаю и, видно, никогда уже не узнаю. Я решился действовать, хотя пот градом катил у меня со лба, а тело била нервная дрожь. Вопросы теснились у меня в голове. Кто он? Чего хочет от меня? Почему подслушивает у двери, почему следит за мной? Зачем приходит ко мне в комнату? Однако мне не удалось выдавать из себя ни звука.

Я двинулся по лестнице. Но он, увидев, что я поднимаюсь, отступил в тень и стал пятиться вверх. Он удалялся с той же скоростью, с какой я приближался к нему. Я слышал перед собой шорох, как будто он переползает со ступеньки на ступеньку. Расстояние между нами не сокращалось. Когда я поднялся на следующую площадку, он уже добрался до середины последнего пролета. А когда я был на середине пролета, он уже достиг верхнего этажа.