Ханна сидела на каменной скамье, выпрямившись, как струна, и смотрела прямо перед собой.

– Красивый у вас сад, – произнесла она, заметив Маркуса.

Герцог огляделся.

– Да, верно. – Он присел на краешек скамьи.

– Я верну вам все, что вы ему заплатили, – пролепетала она так тихо, что он едва расслышал.

– Почему вы думаете, что я ему заплатил?

Ханна крепко стиснула руки – даже костяшки побелели.

– Я знаю, он пришел требовать денег.

– Что же мне теперь давать деньги всем, кто их у меня потребует?

Ханна по-прежнему прятала взгляд, но Маркусу показалось, что за время разговора она ни разу не сморгнула.

– Вы ведь хотите, чтобы все считали нас мужем и женой.

– Не думаю, что для этого нужно платить человеку, которого я прежде в глаза не видел.

Ханна прикрыла веки и вздохнула.

– Теперь он вам обязательно сделает какую-нибудь пакость.

– Сомневаюсь.

Ханна покачала головой. Рядом с ее волосами жужжала пчела, но она, похоже, этого не замечала.

Маркус снова окинул взглядом сад и вдруг понял, что он не был здесь с самого начала весны. На месте прежней сирени садовник высадил розы. Или тут всегда розы и росли?

– Я дал этому господину понять, что не потерплю вмешательств в мою личную жизнь. Если он начнет чинить мне препоны, то сильно об этом пожалеет.

– Он мой отец. – В ее голосе слышалось скорее извинение, нежели протест.

– А вы перед лицом общества моя супруга, – заявил Маркус с чувством собственника. – Поверьте, это имеет свои преимущества. Почему бы вам этим не воспользоваться?

Ханна по-прежнему не шевелилась. Хоть не разревелась, и на том спасибо, подумал Маркус и, скрестив на груди руки, покосился на нее краешком глаза.

Он добивался от людей желаемого с помощью своего высокого положения и титула, а в случае чего мог и пригрозить. В основном на это его вынуждали высокопоставленные особы, которые чего-то от него хотели, но втайне его побаивались. Однако с этой женщиной он не мог себе такого позволить: чтобы держать в секрете проделки Дэвида, необходимо было заручиться ее поддержкой. С ней следует быть осторожнее, иначе она в любой момент может все погубить.

Герцог снова скользнул по ней взглядом: волосы собраны в скромный пучок, простенькое платье… Интересно, что нужно для того, чтобы угодить вдове деревенского священника?

– Мы не успели толком договориться, а пора бы, особенно в свете недавнего визита.

Ханна встревожено обернулась. Разумеется, ей было плевать на чувства герцога, но слова и поступки отца ранили ее по-прежнему, и она ненавидела себя за это. Он обращался с ней так, потому что она уродилась дочерью, не сыном – а с дочерей какой прок, разве что выдать удачно замуж и получить деньги. Кстати, что там сказал герцог?

– Так нам надо договориться? О чем же?

– О материальной компенсации; разумеется.

Ханна вдруг почувствовала, что у нее разболелась голова. Ну и кашу они заварили! Ей постоянно приходится притворяться женой человека, которого она впервые видит; лгать его мачехе и сестре, добрейшей души женщинам; а теперь еще родной отец считает ее обманщицей.

– Не нужны мне ваши деньги.

Герцог нахмурился.

– Прежде чем отказаться, выслушайте меня. Я по-прежнему желаю скрыть проступок Дэвида, однако без вашей помощи тут не обойтись; посему я должен загладить свою нерадивость и уведомить вас, что буду очень благодарен за содействие. Полагаю, не сделай Дэвид свое предложение, вы оказались бы на содержании у отца.

Ханна кивнула: что толку скрывать, если ему и так все известно.