Эффингем рассмеялся.

– Ради этого я охотно сойду с лошади. Если вы найдете ее под моим седлом, я с удовольствием вручу ее вам.

Рирдон пожал плечами и перевел взгляд на маркиза.

– Проезжайте. У меня есть другие дела, кроме вас.

Они выехали на дорогу, ведущую в противоположную сторону от замка, где теперь скрывалась Бланш. Диллиан облегченно вздохнула. Рирдон не мог знать, что дочь его бывшего командира – компаньонка пропавшей девушки. Когда Диллиан поселилась у Бланш, она взяла девичью фамилию матери: Рейнолдс. Бланш говорила всем, что Диллиан – ее дальняя родственница с материнской стороны. Рирдон не мог узнать ее. Почему же ею владело тревожное ощущение, что он видел ее насквозь?

Маркиз не был склонен к разговору, и Диллиан тоже молчала. Она хотела только одного: поскорее добраться до Бланш. Даже если Рирдон узнал ее, у него не было причины следить за ней, потому что он не видел связи между ней, проклятым янки и Бланш.

Уже несколько часов они ехали через поля и леса по дороге, ведущей в Эринмид-Мэнор. На почтовой станции они остановились, чтобы дать отдых лошадям. Маркиз разбудил служанку, и она принесла им еду и эль. Он жадно пил из кружки и сверлил Диллиан подозрительным взглядом.

– Почему мне показалось, что тот офицер знал что-то, чего ему не следовало бы знать?

Диллиан пыталась, как и он, равнодушно пожать плечами, но у нее это получилось неубедительно.

– Это вы разговаривали, а я изображала немого, как вы мне велели.

– Ваши слуги называют вас мисс Рейнолдс, а леди Бланш называет вас Уитнелл. Хотелось бы мне знать почему.

Черт бы его побрал! Он не мог знать правду, но умел делать выводы, почти не имея фактов. Она, морщась, пила, эль из кружки, которую он протянул ей.

– Я ни от кого не скрываюсь, если вы намекаете на это. Я вам сказала, что я – компаньонка Бланш. Имя не имеет к этому отношения.

Эффингем задумчиво жевал хлеб с сыром. Он снял свою странную шляпу, и теперь волосы падали ему на лоб. Диллиан не могла понять, что заставило ее принимать его за аристократа. Он ел простую пищу так, словно привык к ней, одевался как простолюдин, и любезности в нем было не больше, чем у ежа. Но она видела аристократизм в линиях его римского носа и овале лица, высоких скулах над худыми щеками, гордой осанке. Может, его отец и дед преступали закон, но никогда не забывали о своем происхождении.

Он съел свою долю и взял кружки, собираясь отнести их на кухню. И только тогда, наконец, ответил ей.

– Мне наплевать, – отчеканил он, – кто вы и что вы. Но я не позволю причинить вред моему дому и моим людям.

По спине Диллиан пробежал холодок. Она знала: его слова не пустая угроза.

Бланш с интересом наблюдала, как ножи и вилки исчезают в рукаве Майкла и появляются в таких неожиданных местах, как цветочная ваза. Он вытащил вилку из кармана и ложку из ее волос. Конечно, это предрассветный сумрак помогал ему проделывать подобные фокусы. Она смотрела на светлую полосу на горизонте и ждала, когда ей скажут, что надо завязать глаза шарфом, который дал ей Майкл. Она мало что видела, кроме света в окне, но, вероятно, и при хорошем зрении она не увидела бы больше. За окном было еще темно.

Она различала белое полотно рубашки Майкла и любовалась его широкими плечами. Она отчитала его за небрежность в одежде, но он только улыбнулся и вынул из-под манжеты цветок. Она смутно видела его улыбку и розу. Он отказывался зажечь лампу.

– Не надо быть такой грустной, миледи. Вы видите розу на столе и луну в небе. Это больше, чем ожидал ваш доктор. Остальное вернется со временем, – с нежностью произнес он, подавая ей шелковый шарф.

Из темного угла бесшумно появилась Верити, чтобы завязать глаза хозяйке. Она неукоснительно соблюдала приличия, каждый раз присутствуя на их утренних встречах, но сидела та, к тихо, что они забывали о ней.