— Похоже, — согласился адвокат, сардонически улыбаясь. — Остается убедить в этом судью. Только мне это будет сделать нелегко. Получилось, что у Тома на самом деле нет алиби.

— Получилось, — подтвердил я. — А где он болтался весь прошлый вечер?

— Сначала подбросил меня сюда, в отель, затем отправился по барам. Том был в ужасно подавленном настроении — на него очень сильно подействовало убийство, затем эта ссора с Перл… В общем, в итоге набрался вчера изрядно, чего никогда раньше с ним не бывало. Даже не помнит названия баров, где пил.

— А что вы можете рассказать о Ковски и тех сведениях, которые он должен был представить комитету Сената? В какой мере они могли повлиять на положение Вуда?

— Не знаю. — Стенсен провел ладонью по волосам. — Честно, не знаю, Уилер. Но абсолютно уверен, что Том никогда не использовал денежные фонды профсоюза в личных целях. Ему это было ни к чему — при его-то зарплате и неограниченной оплате любых расходов. Думаю, показания Ковски выставили бы в неприглядном свете не Вуда, а верхушку администрации союза.

— Как вы считаете, зачем понадобилось убрать Фореста?

Стенсен пожал плечами.

— И этого не знаю. А у вас какая версия?

— Вероятно, парню просто не повезло. Возможно, тот, кто убил Ковски, привез затем его тело в Хилл-Сайд, стал перекладывать в багажник Фореста, а он вышел в этот момент и все увидел. В панике преступник убил и его. Пока прятал где-то новое тело, в машину Фореста села Белла Вуд и уехала.

— Звучит логично, — оживился Стенсен. — И кто же убийца обоих?

— На данный момент один из троих — или Тино Мартенс, или Джонни Барри, или Том Вуд.

Он печально усмехнулся.

— Выходит, мы пока ничем не можем помочь Тому?

— Вуд прав: ему хотят предъявить ложное обвинение. С ключами и оружием в портфеле кто-то явно переусердствовал…

— И с этим согласен, — кивнул адвокат. — Но продолжаю надеяться, что мне не придется доказывать это судье.

— Будем надеяться вместе. Спасибо за скотч. Мне пора.

— Рад, что заглянули, лейтенант. — Стенсен встал, проводил меня до двери и на прощание сказал:

— А знаете, больше всех мне жаль Перл Сэнджер. Она мне нравилась. Перл была честной и преданной женщиной. — Он устало улыбнулся. — Качества, с которыми не часто приходится сталкиваться адвокату.

— Мне тоже нравилась Перл, — признался я. — Вот не успел у нее научиться раскачивать шелковые кисточки одновременно в разные стороны…

Выражение лица Аннабел Джексон, когда она меня увидела, стало таким, какое обычно бывает у людей на похоронах.

— Привет, Эл, — негромко сказала она. — Как дела?

— Просто замечательно!

— Конечно! — с сочувствием произнесла Аннабел. — У тебя бывало и похуже!

— Ты копаешься в моей личной жизни? — с шутливым негодованием спросил я. — Заглядываешь по ночам в окна моей квартиры?

— Вот есть в тебе одна черта, Эл Уилер, которая мне страшно не нравится, — разгоряченно выпалила секретарша шерифа. — Это твое самодовольство!

— Ищу Полника, — перебил я решительно. — Ты его не видела?

— Он у Лейверса. Доложить о тебе?

Какое-то мгновение я обдумывал ее предложение.

— Лучше подожду, — пришел я в итоге к выводу. Аннабел склонилась над пишущей машинкой и принялась колотить по клавишам, будто они были частью моего лица. Я закурил сигарету и погрузился в глубокое раздумье о жизни. Вот почему, скажем, хороших женщин навалом, а плохой не сыщешь днем с огнем?

Через пять минут Полник вышел из кабинета шерифа, осторожно прикрыв за собой дверь.