В театре автор вынужден занимать особую позицию. Он подчиняется неумолимым законам логики, следует своему замыслу и отвергает все, что его стесняет или ему мешает. Книга же, напротив, издается, чтобы возбудить спор. И мы представляем читателю фрагменты процесса, в котором еще не вынесен окончательный приговор и, вероятней всего, никогда вынесен не будет, если только не вмешается какой-нибудь счастливый случай.

Первым об узнике заговорил анонимный автор «Персидских записок», выпущенных в свет в 1745 г. Товариществом книгоиздателей Амстердама в одном томе 1/12 листа.

На стр. 20 второго издания автор объявляет: «Имея единственной целью рассказать о делах до сих пор неведомых – как о тех, что доселе не описаны, так и о тех, о коих невозможно умолчать, мы перейдем к малоизвестному факту, касающемуся принца Джафара (Луи де Бурбона, графа де Вермандуа, сына Людовика XIV и м-ль де Лавальер), которого Али-Хомаджу (герцог Орлеанский, регент) посетил в крепости Исфахана (Бастилии), где тот находился в заточении уже многие годы Этот визит имел целью удостовериться, что принц, считавшийся умершим от чумы более тридцати лет назад и похороненный в присутствии целой армии, жив.

У шаха Аббаса (Людовика XIV) был законный сын Сефи-Мирза (Людовик, дофин Франции) и побочный сын Джафар. Принцы отличались как по рождению, так и характерами, они вечно ссорились и соперничали. Однажды Джафар в запальчивости дал пощечину Сефи-Мирзе. Шах Аббас, которому сообщили об оскорблении, нанесенном наследнику престола, собрал ближайших своих советников и поведал им о преступлении Джафара, за каковое, по законам страны, того должно было покарать смертью, однако один из министров, более чувствительный, чем другие, к скорби шаха Аббаса, предложил отослать Джафара в войско, стоявшее на границе с Фельд-раном (Фландрией), а через несколько дней представить дело так, будто он погиб, и тайно перевезти его в крепость на остров Ормуз (о-ва Сент-Маргерит), навечно там заточить, а перед войском изобразить пышные похороны.

Этот совет был принят и исполнен при участии верных и умеющих хранить тайну подданных; принц, преждевременную смерть которого оплакивали воины, окольными дорогами был привезен на остров Ормуз и сдан на руки коменданту крепости; тот заблаговременно получил приказ не показывать узника никому, кто бы этого ни добивался. Единственный слуга, хранитель этой государственной тайны, был убит в пути воинами конвоя, а чтобы он не был опознан, они кинжалами обезобразили его лицо.

Комендант крепости Ормуз обращался с узником с великим почтением, сам прислуживал ему и принимал в дверях камеры блюда из рук поваров среди коих никто никогда не видел лица Джафара. Однажды принц на дне тарелки вырезал ножом свое имя Слуга, которому попалась эта тарелка, отнес ее коменданту, надеясь получить награду, но несчастный ошибся: его тут же при кончили, дабы никто не узнал столь важную тайну.

Джафар долгие годы провел в крепости Ормуз. Потом его перевезли в крепость Исфахан, когда шах Аббас в благодарность за верность назначил ормузского коменданта командовать столичной крепостью, где открылась вакансия. Как в Ормузе, так и в Исфахане на принца предусмотрительно надевали маску, когда по болезни или какой другой причине ему нужно было кому-то показаться. Многие заслуживающие доверия особы утверждали, что неоднократно видели замаскированного узника, и рассказывали, что он обращался к коменданту на «ты»,а тот относился к нему с безграничным почтением.

Если спросят, почему Джафар, намного пережив шаха Аббаса и Сефи-Мирзу, не был освобожден, чего следовало бы ожидать, то надо заметить, что не было никакой возможности вернуть положение, титул и привилегии принцу, чья могила была еще цела, а кроме того, существовали не только очевидцы его похорон, но и писаные свидетельства, вера в подлинность которых не изгладилась еще из памяти народа; поэтому, что бы ни придумывали, народ остался бы в убеждении, что Джафар скончался от чумы в войсковом лагере в Фельдране.