Заметив взгляд девушки, Рекальде откровенно уставился на ее шею и на ложбинку между грудей. В семнадцать лет ее груди были маленькими и бесформенными, но благодаря ухищрениям моды они были подняты вверх и сжаты с боков так, что внушительно вздымались над корсажем. У нее были нежный оливковый цвет лица и большие ласковые, как у лани, глаза.

Пока она непрерывно болтала о своей предстоящей свадьбе — жених из самой богатой семьи в Испании, — Рекальде думал, что этот ротик можно было занять совсем другим делом.

Его взгляд неторопливо переключился на младшую сестру, сидевшую от него поодаль. Почти все время девушка сидела, опустив глаза, но Рекальде слышал нетерпеливый вздох всякий раз, как ее старшая сестра снова переводила разговор на себя.

К счастью, дамы удалились рано. При первой же возможности Рекальде покинул общество губернатора и капитана, сославшись на свои раны.

И это не было ложью с его стороны. Когда ему отстрелили мочки ушей, боль была ужасная. Эта стерва стреляла с близкого расстояния, и у него до сих пор на щеках оставались ожоги от пороха. На долю дюйма выше — и он лишился бы слуха. Как бы то ни было, он постоянно страдал от головных болей, в левом виске звенело. Эта досадная неприятность помешала ему отличить шум ветра в ветвях деревьев на берегу от тихого шелеста шелковых юбок на палубе.

— Наше общество показалось вам скучным, сеньор капитан? А разговоры, наверное, глупыми?

Он стоял у борта, слушая шум воды, бьющейся о корпус корабля, когда изящная фигура замерла рядом с ним. Это была младшая дочь губернатора, Марисоль, концы ее легкой кружевной шали развевал ночной бриз.

Рекальде посмотрел ей через плечо, но не обнаружил приземистой фигуры ее верной дуэньи, которая всегда была рядом с девушкой.

— Уверяю вас, сеньорита, общество тут вовсе ни при чем, — ответил он, галантно кланяясь. — Я скорее считаю, что мое присутствие может быть оскорбительным для таких красивых, нежных глаз, как ваши.

— Вы намекаете на ваши раны, капитан? Но мне они нисколько не мешают. На самом деле ваши волосы уложены так искусно, что ран почти не заметно. Я немного разбираюсь в лечебных травах, научилась в монастыре Святых Сестер в Мадриде, Если раны мучают вас, я, наверное, смогла бы вам помочь.

Рекальде отступил назад и инстинктивно прикрыл рукой ухо, когда она шагнула к нему, желая осмотреть раны. Ему не нужна была изнеженная мяукающая послушница, причитающая над его израненным тщеславием.

— Уже прохладно, сеньорита. Не лучше ли вам спуститься в каюту?

— Ерунда. Сейчас так тепло и влажно, что у меня кожа как будто росой покрылась.

Марисоль сбросила шаль с плеч, не обращая внимания на его предложение, встала у борта, положив руки на перила, и посмотрела на бухту.

— Как красиво, — прошептала она. — Какая совершенная, изумительная красота. Мне кажется, я никогда прежде не видела такого количества кораблей, собравшихся в одном месте. Они сверкают и переливаются, как звезды, которых здесь, в Новом Свете, такое множество.

Девушка посмотрела на небо и опустила голову. Весь день шел дождь, и небо все еще было затянуто облаками.

Океан за пределами бухты был абсолютно черным, нигде не было видно ни одного огонька. Это было все равно что смотреть в черную бездну, и в голосе Марисоль послышался благоговейный страх:

— Это так красиво и так пугающе в то же время. Я смотрю на бесконечные, бескрайние мили воды и думаю, как мы малы и как ничтожны. Несколько кусков дерева, скрепленных гвоздями и смолой, держатся на плаву по милости Божьей, полностью зависят от ветра и погоды. Вас не пугает, капитан, что ваша жизнь может зависеть от любого каприза природы? Что может разразиться шторм или появиться течь и мы без следа исчезнем на дне океана?

— Вы зря волнуетесь, сеньорита.