– Не нервничай, Адольф. Вижу, уже начал без меня. Я же говорил тебе, что буду рад работать вместе. Ну и как твой «пациент»? Видимо, не очень разговорчив? – Клос прохаживался из угла в угол. – Думаю, господин Вонсовский поймет, что лучше говорить, чем молчать. – При этом Клос выразительно посмотрел на Вонсовского, взглядом подчеркивая всю значимость фразы.

– Может быть, попробуешь ты? – Лехсе не скрывал насмешки.

– А почему бы и нет? – ответил Клос. – Не желает ли господин граф отдохнуть? – обратился он к Вонсовскому, указывая на удобное кресло, стоявшее в углу комнаты. Краем глаза заметил, что лицо Лехсе наливается кровью.

– Вермахт, сразу видно, вермахт, – сказал Вонсовский, садясь в кресло.

– Не забудь пригласить меня, когда запоет эта пташка, – проговорил Лехсе, не скрывая раздражения, и вышел, резко хлопнув дверью.

Наконец-то они остались одни.

– Рюмку коньяку, граф? – Клос открыл бар, стоявший около окна. Он боялся, что Лехсе подслушивает, а может быть, даже наблюдает за ними. Слишком много ходит слухов о тайнах комнат в здании на аллее Шуха, где велось следствие, чтобы не поверить в это. Вонсовский должен все это понять. – Итак, коньяк? – повторил Клос.

– Натощак? – спросил Вонсовский.

– Вы не получали завтрак?

– Приносили какую-то бурду, даже не подумал взять ее в рот. Я пытался только что объяснить вашему приятелю, гауптштурмфюреру, что, пока не будет должного обращения…

– Признаться, все это забавно. Думаю, будет возможным создать вам более сносные» условия. Ваше общественное положение, граф, влияние, широкие связи обязывают нас к соответствующему обращению с вами. А впрочем, вы, граф, незаурядный шпион.

– Обвинение в шпионаже еще нужно доказать, даже в Германии.

– Вы ошибаетесь, доказательства могут быть именно в Германии. В тайнике в вашем охотничьем домике найдены стодолларовые банкноты и кассеты фирмы «Агфа», на которых были обнаружены отпечатки ваших пальцев, граф. Это очень неосторожно с вашей стороны. Разве вас никто об этом не предупреждал?

– Да, – ответил Вонсовский, – видимо, я действительно допустил неосторожность. – Усмехнулся. Его забавляла эта игра. Он еще не знал, к чему клонит человек, одетый в мундир немецкого офицера, с отвагой и выдержкой которого он не раз уже сталкивался. Но сейчас ему казалось, что Клос втягивает его в какую-то взаимную игру.

– Мы дважды произнесли в нашей беседе слово «шпионаж». К чему бы это?

– Не знаю, – ответил Вонсовский. – Может быть, у вас вызывает сомнение мое немецкое происхождение?

– Возможно, – сказал Клос. – Попробую применить для сравнения сведения из области медицины. Две совершенно разные болезни могут вызывать похожие симптомы. Неопытный врач, ставя диагноз, решит, видимо, что это та болезнь, которая чаще всего встречается. Судя по симптомам, сказал бы такой врач, мы имеем дело со шпионажем.

– А что сказал бы опытный врач? – Вонсовский почувствовал, что приближается важный момент в их беседе.

– Не исключал бы этой возможности, но принял бы во внимание также и другую. Видимо, задумался бы над тем, не называется ли эта болезнь внутренним заговором.

– Интересно, – промолвил с любопытством Вонсовский. – Очень даже интересно.

– В особенности, – продолжал Клос, – если этот врач примет во внимание непокорность пациента, его положение, надежду на чью-либо помощь.