Он улыбается, и в этой улыбке нет ни пресыщения, ни самодовольства, ни коварства, — есть только радость, ибо человек знает, что замыслы его священны.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

лОвУшКи

ГЛАВА 1

Человек бежит. Преодолевает древесно-лиственные стены, бессмысленные пространства Строевого леса. Деревья обступают его со всех сторон.

Лес все еще полон первобытных звуков. Лиственный полог раскачивается. Человек тяжело нагружен, он потеет, хотя солнца не видно за кронами. Он старается не потерять след.

Уже перед закатом он нашел нужное место. Плохо видные тропинки, проложенные всадниками-хотчи, вывели его к водоему, по берегам которого торчали из земли камни и корни. Деревья отступили. Утоптанную, обугленную землю заливала кровь. Человек распаковал мешок, расстелил одеяло, вытащил одежду и несколько книг. Затем положил какой-то тяжелый, туго запеленатый сверток на глинистую землю, где бегали многоножки.

В Строевом лесу похолодало. Человек развел костер, и тьма тут же окружила его плотным кольцом, но он не отрывал от нее глаз, как будто надеялся увидеть что-то важное. Звуки стали громче. Он слышал кашляющий крик ночной птицы, слышал, как дышит и возится невидимый хищник. Человек был настороже. У него были винтовка и пистолет, и он всегда держал наготове одно или другое.

Костер горел, время шло. Сон то накатывал на человека, то отпускал его. Просыпаясь, он каждый раз фыркал, точно выныривал из воды. Он был несчастен. Злость и печаль сменяли друг друга на его лице.

— Я приду и найду тебя, — повторял он.

Он не заметил, как настал рассвет: время просто скакнуло вперед, и деревья снова стали видны. Двигался человек скованно, точно его конечности были прутиками, отсыревшими от росы. Жуя вяленое мясо, он мерил шагами впадину и вслушивался в шорохи леса.

Услышав наконец голоса, он растянулся на берегу и стал вглядываться в просветы между деревьями. По тропинкам, покрытым гниющей листвой и лесным мусором, к нему приближались трое. Человек следил за ними, вскинув винтовку. Когда узкие клинья солнечного света вырвали их из темноты, он разглядел их, и ствол его винтовки опустился.

— Сюда! — закричал он.

Те бестолково завертели головами, ища его. Человек поднял руку над краем впадины.

Их было трое — женщина и двое мужчин, чьи одеяния еще меньше подходили для прогулок по Строевому лесу, чем его собственный. Они улыбались, стоя перед ним на песке.

— Каттер!

Рукопожатия, похлопывания по спине.

— Вас за версту слышно. А что, если за вами следят? Еще кто-нибудь придет?

Они не знали.

— Мы получили от тебя известие, — сказал мужчина, тот, что был пониже. Он говорил быстро и озирался. — Я пошел и увидел. Мы спорили. Другие говорили… ну… это, что мы должны остаться. В общем, ты знаешь.

— Да, Дрей. Они говорили, что я спятил.

— Нет, не ты.

Они не глядели ему в лицо. Женщина села, часто и тревожно дыша, грызя ногти; ветер раздувал ее юбку.

— Спасибо. За то, что пришли.

Они кивали или пожимали плечами, словно стряхивая с себя благодарность Каттера: ему самому было странно слышать эти слова, и он знал, что им тоже. Он постарался, чтобы голос его звучал не так насмешливо, как обычно.

— Для меня это важно.

Они сидели в яме и скрашивали ожидание, рисуя на земле палочками или вырезая фигурки из мертвого дерева. Им очень многое надо было друг другу сказать.

— Значит, вас отговаривали?

Женщина, Элси, объяснила: не то чтобы отговаривали, просто Союз не обратил внимания на призыв Каттера. Говоря это, она подняла на него глаза и тут же отвела снова. Каттер кивнул, не став возражать.

— Вы уверены? — спросил он, но бессвязные кивки новоприбывших его не удовлетворили.