Решение принято, и делу конец. Но Акбар-хан почему-то не ощущал душевного спокойствия. Айша призналась, что не только похоть влечет ее к Кристоферу Рэлстону. И это тревожило сирдара. Почему? Акбар-хан не позволял себе таких эмоций, как любовь. Отчего же его так волнует, что Айша любит другого? Загадка мучила его, разжигая любопытство, несмотря на твердую решимость наскоро покончить с феринге, оставить Айшу дожидаться своего приговора и забыть об этом деле.

Как они ведут себя наедине друг с другом? Как влияет любовь на обычный процесс удовлетворения физической страсти? А почему бы не потешить свое любопытство? Новый план показался Акбар-хану весьма привлекательным. Пожалуй, стоит опять разыграть маленький спектакль, подобный тому, что он устроил четыре месяца назад. Кроме того, осужденный на казнь имеет право предаться удовольствиям в свою последнюю ночь. Капризная улыбка тронула уголки губ сирдара, и он вышел из комнаты, чтобы отдать необходимые приказы.

Айша снова оказалась в своей темнице. Дверь захлопнулась. И тут же ее начала бить сильнейшая дрожь. Мускулы ныли, словно чья-то сильная рука стискивала их на протяжении долгих часов. Айше хотелось рыдать… кричать… рухнуть всем своим измученным, обессилевшим телом на пол и отказаться от всякой борьбы. Почему все это случилось? Почему именно с ней? Айшу охватило чувство чудовищной несправедливости происходящего, и она утонула в трясине жалости к самой себе, не сдерживая слез, которые лились потоком. Она бунтовала в душе и кляла жестокую Судьбу, ввергшую ее в пучину отчаяния и страха. От самоконтроля, который Айша терпеливо и скрупулезно вырабатывала в себе последние восемь лет, не осталось и следа. Это был взрыв, вполне достойный прежней Аннабель Спенсер. Но потом, когда буря миновала, она вспомнила о других пленниках, которые томились где-то рядом. У многих из них прямо на глазах похищали или резали плачущих детей. И собственные беды вдруг показались Айше не такими уж страшными. Что случилось – того не изменить.

А правда в том, что наша жизнь пройдет. Коль скажет кто иначе, тот солжет. Взгляни на мак: он лепестки раздвинул, Расцвел, алеет… Но и он умрет.

Слова Омара Хайяма, как всегда, принесли успокоение. На кого-нибудь другого они бы так, возможно, и не воздействовали. Но Айша была воспитана на восточной философии, которая помогала ей мириться с жизнью. Она умылась холодной водой из таза с отбитыми краями, который стоял в углу комнаты. Освежила опухшие глаза, распустила волосы и стала расчесывать их сильными ритмичными движениями, погрузившись в тихую задумчивость. Потом Айша встала и решительно постучала в запертую дверь.

Раздались шаркающие шаги, и на пороге возникла одетая в черное женщина со скрюченными руками и сгорбленной спиной – результат многолетнего таскания тяжестей. Слегка приоткрыв беззубый рот, она смотрела на молодую затворницу пустыми глазами. А ведь ей не больше тридцати, подумала Айша.

– Принеси мне еды и чая, – приказала она (даже пребывание в тюрьме ни на йоту не уменьшило властности бывшей фаворитки Акбар-хана). – И нужно подбросить топлива в огонь.

Женщина пробормотала, что все будет сделано, и снова заперла дверь. Айша слушала, как она тащилась по коридору, шаркая ногами. Потом опять села у огня и погрузилась в мечты. Она плела нить другой, ею самой придуманной судьбы и, играючи, строила планы на будущее.

В комнатах, где разместили заложников, тускло мерцали свечи, от огня шел чад. Но англичанам казалось, что они уже целую вечность не ночевали под крышей. Дети угомонились, больные спали или спокойно лежали возле очага. Заложникам выдали огромный горшок с мясным бульоном и толстые ломти пшеничного хлеба.