— Я писал тебе, что владею пятью языками — шведским, английским, немецким, испанским и греческим. Видимо, английский и немецкий вполне подойдут.

— Подойдут? — закричала, не сдержавшись, Маня. — Ты абсолютно не представляешь, куда едешь! Здесь на улицах нельзя говорить ни на каком языке, кроме русского. Тебя просто не поймут!

Берт слегка растерялся. А она ничего не путает, эта загадочная скуластая Маша?

— Но в Таллинне и Риге на улицах понимают немецкий и английский даже дети, — объяснил он очевидное. — Я был там не раз и всегда обходился без переводчика и провожатых.

— К сожалению, — заявила Маша, — я живу не в Таллинне и не в Риге. В Москве на улицах английский от немецкого с трудом отличат даже взрослые.

Берт замолчал. Это правда? Видимо, да. Зачем Марии его обманывать?.. Непонятно… Он объехал полмира и в любом заграничном городе легко осваивался за полчаса. Неужели в Москве никто не знает ни одного из пяти языков?!

— Да знают, конечно, знают! — объяснила Маша. — Но очень редкие личности. И ты их наверняка не встретишь на улицах. Тем более, в аэропорту. Только если тебе очень повезет… Но на это рассчитывать не приходится… Ты же слышишь мой ужасный английский! Но это еще очень хороший вариант, довольно редкий для Москвы и тем более, для России в целом…

Странная страна… Но Бертил не привык так быстро сдаваться. Он не может унизиться и позволить, чтобы его встречала женщина, мерзла в аэропорту… И вообще неизвестно, когда точно он приедет и сколько прогостит в Прибалтике у друзей…

— Хорошо, — нашел он компромиссное решение. — Я позвоню тебе из Таллинна.

Звонить он не собирался. В отношениях с женщинами главное — вовремя пообещать. А потом сослаться на неожиданные обстоятельства. Или вообще ни на что не ссылаться — все всегда как-то рассасывается само собой. Женщины склонны к прощению и милосердию. Когда им очень хочется такими выглядеть. И проявляют потрясающую злобу и жестокость, когда им это позарез необходимо. Дамы вообще состоят из крайностей. Но это им даже идет. Иногда. А иногда — страшно угнетает.

В Прибалтике, которую Берт очень любил, он, конечно, задержался. Да и куда, собственно, спешить? Ваша Маша подождет. Поэтому он неторопливо бродил по милым и знакомым улицам родных его сердцу городов, напоминающих Стокгольм. Потом он оставил "Вольво" в гараже у приятеля, тоже бывшего морского офицера, и тронулся в путь. До Москвы — всего ничего. Одна ночь.

В столице он сначала подумал, что все не так уж страшно, как обрисовала ему по телефону Мария. Может, она паникерша? Или пессимистка? Плохо. Берт не любил такого сорта женщин. Да кто вообще любит несмеян?

Правда, понимали шведа в Москве действительно с трудом, однако до Конькова довезли, не ограбили и даже помогли найти нужный ему дом. Потом водитель сунул в карман доллары, приветливо махнул на прощание рукой, вероятно, пожелал по-русски удачно отдохнуть и отбыл в неизвестном направлении.

В Москве уже было холодно. К тротуарам островками прилипли размытые пятна сырого снега, выпавшего пока просто для того, чтобы напомнить о предстоящей зиме и холодах. Вокруг толпились чудовищно огромные дома — почти небоскребы, уходящие в темное недоброе небо, словно пытаясь навести там порядок и исправить небесам настроение своими теплыми домашними вечерними огнями.

Бертил стоял, осматриваясь и не торопясь. Ему стало как-то неуютно и тоскливо, но это в первый момент. В чужом городе сначала так всегда. Он привыкнет. Да и вообще он не собирается жить здесь долго… Неделя, самое большее, две — и он уедет домой к маме Берте, по дороге заглянув в Таллинн за машиной. Кроме того, дом, где жили знакомые его знакомых, сдавшие шведу комнату, оказался как раз невелик — грязная старая пятиэтажка, изборожденная морщинами трещин.