— Ух, зажигаем!

В серванте в такт притопам дребезжал сервиз «Мадонна». Действительно, зажигаем.

Первой не выдержала Нинель и рухнула за стол, свалив последнюю рюмку.

— Все, больше не могу, — обмахиваясь салфеткой, пробормотала Матюшина и, пытаясь отвлечь хоть кого-то от плясок, дернула меня за подол. — Костюм в Норвегии купила?

— Не-а, — опустилась я рядом на диван, — в «Польской моде».

— Миленький. Тебе вообще черный цвет идет, — прищурилась Нинель и, склонившись к моему уху, добавила: — а Вике коричневый нельзя. Она в нем на сухарь похожа.

Похоже, намек Зайцевой на фурацилин до сих пор жег ей душу.

— Слушай, — все так же в ухо зашептала Нинель, — тебе Константиныч говорил, что в конце года на пенсию уходит?

— Нет, — удивленно отпрянула я. Вениамин Константинович — начальник кредитного отдела, в котором работаю я и в который два года назад я помогла устроиться Нинель. — А сведения точные?

— Не знаю, не знаю, — прошелестела Матюшина. — Ты его заместитель, должна знать.

…Как всегда — все новости я узнаю позже Нинель. Через несколько месяцев после поступления подруги на службу она огорошила меня кучей таких интимных сведений о коллегах, что я посчитала себя бестолковой курицей. Интриги, хитросплетения и романы коллектива Матюшина прочла, как детскую книжку с крупным шрифтом и картинками.

«Потапов адюльтерит с секретаршей», — говорит Нинель. Я не верю, а спустя месяц узнаю — Игорь Иванович Потапов разводится с женой и сочетается вторым браком с Танькой, на которой, по словам Нинель, пробы ставить негде.

«Танька спит с шофером Кузина», — сообщает Нинель. Я опять не верю, но Потапов возвращается к первой жене и детям.

«Откуда Нинка все знает?!» — думаю я и начинаю сомневаться в себе как взрослой женщине.

— Дурища, — усмехается Нинель. — Потапов отправляет жену-секретаршу с документами в районное отделение. Везет ее шофер Кузина. Так? Утром на Таньке трусы танго, а после поездки с шофером — панталоны с кружевами.

— Ты видела ее трусы?!

— Зачем, — скромно улыбается Нинель. — Юбка у Таньки в обтяжку. И так все видно.

Никогда не обращала внимания на чужие обтянутые задницы. Оказывается, зря. Способность к интригам оттачивается на мелочах. Наша Нинель даст Маргарите Францевне сто очков форы. А цековская вдова не одну вставную челюсть на сослуживцах мужа съела…

— И кто на место Константиныча? — тихонько спрашиваю я.

— Все может быть, — туманно отвечает Нинель и одергивает пиджак так, словно грудь под медаль готовит.

Я кошусь на подругу и представляю ее в кресле шефа.

Возможно, это самая четкая и курьезная фотография из моего альбома воспоминаний — Нинель воткнула зубы в мягкое кресло, весь кредитный отдел пытается ее отодрать. И все усилия напрасны. Силы Нинке придает мечта — стать начальником и руководить малоинициативными курицами вроде меня.

«Малоинициативными и врущими, что пишут диссертацию, — вздыхаю я и наливаю полный фужер коньяку. — Никогда не делай людям добра, не получишь зла».

Если Нинель сядет на место Константиныча, меня из банка она выживет, остальных пустит под пресс и получит форму в соответствии с собственными представлениями о подчиненных.