Лично я далека от полноты, но когда она начинает ныть — это все равно что я стану жаловаться слепому, что мне приходится носить линзы.

— Я толстая! — настаивает Дарси. — Безнадежно толстая. Обжираюсь за обедом. Скажи, я не буду похожа в своем подвенечном платье на корову? — Докончив есть йогурт, она бросает стаканчик в мусорную корзинку. — Ведь еще есть время, чтобы сбросить вес?

— Куча времени, — отзываюсь я.

А у меня еще куча времени, чтобы забыть, как мы с

твоим будущим мужем занимались любовью.

— Да уж, мне надо взять себя в руки, или придется отовариваться здесь.

Дарси мотает головой в сторону отдела с одеждой для полных женщин и не подумав взглянуть, есть ли в пределах видимости покупательницы. Говорю ей, что это глупо.

— Кстати, — сообщает она, когда мы поднимаемся на эскалаторе на второй этаж, — Клэр сказала, что мы слишком стары для бикини. Что нам подобает носить закрытые купальники. Что ты об этом думаешь? — Ее тон красноречиво дает понять, что думает о мнении Клэр она сама.

— Едва ли для бикини есть какие-то возрастные ограничения, — говорю я. Клэр битком набита потрясающими правилами. Однажды она сказала мне, что черными чернилами пишут только письма, выражающие соболезнование.

— Вот именно, я ей так и ответила. Кроме того, она, может быть, сказала так потому, что сама плохо смотрится в бикини. Как тебе кажется?

Киваю. Клэр фанатично работает над собой и годами не притрагивается к жареному, но она роковым образом предрасположена к полноте. Она пытается исправить дело стильными и умопомрачительно дорогими костюмами — появляется на пляже в трехсотдолларовом закрытом купальнике и парео в тон, в причудливой шляпке, в модных очках. Пройдет много времени, прежде чем вы заметите предательскую складку у нее на талии.

Обходим отделы в поисках подходящих купальников. В какой-то момент замечаю, что обе мы выбираем простые черные бикини от Анны Клайн. Если мы вместе натыкаемся на одно и то же, Дарси обычно говорит, что она первая это увидела, или же изо всех сил старается выглядеть лучше по сравнению со мной. Нет уж, спасибо.

Тут я вспоминаю, как мы с Дарси и Аннелизой за неделю до начала занятий отправились покупать себе школьные рюкзаки (дело было в четвертом классе). Все мы выбрали фиолетовые, с серебряными звездами на карманах. Эти рюкзаки были красивее остальных. Аннелиза предложила купить одинаковые, а Дарси уперлась. Это будет слишком по-детски, решила она. Походить друг на друга — удел третьеклашек.

Тогда мы сыграли в «камень-ножницы-бумагу». У меня выпал «камень», то есть я победила — более того, сегодня я могу торжествовать! Я прикоснулась своим кулачком к их «ножницам» и бросила фиолетовый рюкзак в тележку. Аннелиза заупрямилась, захныкала, что это ее любимый цвет, «а ты, Рейчел, ведь больше любишь красный». Аннелиза была мне не соперница. Я сказала, что действительно больше люблю красный, но, как она видит, красных рюкзаков здесь нет. В конце концов ей все-таки пришлось довольствоваться желтым экземпляром с улыбающейся рожицей на кармане. Дарси металась, не зная, что выбрать, и в результате сообщила, что отложит это на потом и придет сюда завтра с мамой. Я не вспоминала об этой истории целую неделю, но когда пришла на автобусную остановку, там уже стояла Дарси — с фиолетовым рюкзаком, точь-в-точь как у меня.

— У тебя такой же рюкзак?!

— Знаю, — сказала Дарси. — Я все-таки решила его купить. Кого волнует, что у нас будут одинаковые рюкзаки?

Не она ли говорила, что только малышня носит одинаковые вещи?

— Меня волнует, — ответила я, ощутив прилив ярости.

Дарси вытаращилась на меня и выдула из жвачки пузырь.

— Ой, Рейч, какая разница? Подумаешь, рюкзак!

Аннелиза тоже была обескуражена, но по другой причине.