-  Пойми же, дядюшка Мунин, я - живой человек! Женщина!

    -  Ты не женщина! Ты дриада!

    -  Тем более! И не надо рассказывать мне про мою дорогую мамочку, которая блюла себя до брака и ни с кем, кроме папочки, ни-ни! Да оглянись ты вокруг: у любой уважающей себя дриады любовников полон лес!

    -  Во-первых, не смей говорить о матери в таком тоне! Во-вторых, не у любой, а лишь до замужества! А в-третьих, именно лес! Ни одна, как ты правильно заметила, уважающая себя дриада не опустится до того, чтобы путаться с забродами из Большого Мира!

    -  Нет, постой! По-твоему, если ухажер говорит с девушкой о чем-нибудь еще, кроме как о чудесных свойствах омелы или о том, в какой день лучше высаживать саженцы, а в какой сеять коноплю, как твои собратья-друиды, и если от него пахнет не козлиной шерстью, луком и перегаром, как от сатира, так он сразу заброда?! О противоестественных наклонностях наяд я вообще молчу! Пойми, дядюшка: твой разлюбезный Заповедный лес для меня тюрьма! Тюрьма, уже хотя бы потому, что он - Заповедный! И коли уж ты сам заикнулся о замужестве - пожалуйста! Выдай меня замуж! Но только за того, кого выберу я сама!

    -  Интересно, и кого же ты выберешь? - фыркнул Мунин. - Этого сморчка в кружевном белье? - Но сам вдруг подумал: «Чтоб я так жил! А ведь это выход…»

    -  Сморчка?.. А, ты о Кире? Вот еще! Я в нем окончательно разочаровалась. Во-первых, он на язык оказался куда бойчее, чем на все остальное, а во-вторых, когда ты устроил эту свистопляску, бедняга тут же обо мне забыл и затрясся, как осиновый листок.

    -  Тогда кого же? - Мунин не отступал. Нет, он, конечно, любил племянницу, а поскольку воспитывал ее с пеленок, сам так и не женившись, то Барби для него была скорее дочерью. И все же при одной мысли о том, какой замечательной, тихой и спокойной жизнью он заживет, сбыв любвеобильную красотку с рук, у него сладко защемило сердце.

    -  Ну… - Девушка надула губки и погрузилась в раздумья. Поморщив лоб минут пять - Мунин прекрасно знал, что для нее это предел, - Барби села за письменный стол, пододвинула к себе лист бумаги и решительно обмакнула в чернильницу перо. Мунин сидел на диванчике в углу и с неподдельным интересом наблюдал за тем, как его своенравное чадо, от усердия высунув кончик языка, упражняется в каллиграфии. Наконец девушка бросила перо на стол и, помахав бумагой в воздухе, чтобы просохли чернила, вручила ее дяде.

    -  Уф! И как ты этим занимаешься часами?

    -  И что это? - поднял брови Мунин.

    -  Это? Это список претендентов на мою руку. Точнее, они, наверное, еше не знают, что они претенденты. Но если тебе кто-нибудь приглянется, то ты, в случае чего, его уговоришь. Ведь правда?

    -  Угу. - Мунин уже весь ушел в чтение, с трудом разбирая буквы: список содержал всего два десятка имен, однако почерк Барби оставлял желать лучшего.

    -  Ну как? - поинтересовалась девушка, когда Великий друид закончил чтение.

    -  Кошмар! Двадцать четыре орфографические ошибки!

    -  Дядюшка Мунин! Я серьезно!

    -  Я тоже! Твой, так сказать, брачный список нужно размножить и разослать во все королевства с припиской: «Перечень выдающихся прощелыг, авантюристов, бандитов и прочих антисоциальных типов». Взять хотя бы Плата Плато-Генетика.

    -  На вкус и цвет, дядюшка…

    -  Вот-вот. Хотя в случае с этим достойным господином я бы скорее сказал: «На запах».