— Во-первых, ты не так стар, чтобы иметь честь сразиться с его дедушкой. Ты разорил не деда, а его отца. Во-вторых, Стив сейчас крупнейший импортер в Нью-Йорке, а не портняжка. В-третьих, — тут Натали решила слегка съехидничать, — эта лиса очень идет нашей с тобой любимой Диане Дарби. Взгляни!

Натали нежными пальцами коснулась подбородка мужа и повернула его массивную голову туда, где в отблесках фотовспышек демонстрировала свой анфас и профиль, свое тело и свой наряд несравненная Диана Дарби, героиня двух самых многосерийных и самых популярных «мыльных» мелодрам. Какие только шампуни, моющие средства, автомобильные покрышки и вот, наконец, меховые жакеты не продавались благодаря милым глазкам и гладкой коже Дианы Дарби!

Натали знала, что Уоллес выписывает ей крупные чеки за рекламу. Но, может быть, он расплачивался с нею не только деньгами?

— Больше нежности, больше теплоты во взгляде! — взмолился хорошо знакомый им фотограф из еженедельника «Женские будни».

Уоллес улыбнулся и, не стесняясь объектива фотокамеры, приник к губам Натали долгим поцелуем. Она была польщена, она готова была растаять, раствориться в его объятиях.

— Отлично! — воскликнул фотограф и исчез.

Уоллес еще не стер улыбки с лица, но тон его стал деловым.

— Мы не импортируем готовые изделия, — заявил он.

— Но мы продаем канадский импорт, — возразила Натали. — Шубы из меха, купленного тобой в России…

С тех пор, как законодатели США запретили ввоз в страну русских норковых шкурок, Уоллес направлял партии мехов в Канаду и потом выкупал изделия канадских меховщиков и продавал их в США.

— Вон Стив! — сказала Натали. — Будь с ним мил. Не бей его сразу в челюсть…

— Я не пью рабский пот, Натали. Дорогой мех не должен пахнуть потом и нищетой. А у него люди работают за чашку риса в день. С пятнадцати лет я член профсоюза…

— Ты теперь член профсоюза миллионеров, — напомнила Натали.

— Эй, Уоллес! Ты свой гарем засыпал бриллиантами. Ты словно Кубла-Хан плаваешь по Гангу… Сколько ты тратишь на бензин?

Бесцеремонный палец скользнул по бриллиантовой серьге в ушке Натали и уткнулся в драгоценную булавку в галстуке Уоллеса.

— И с этим дикарем ты собираешься вступить в сделку? — спросил Уоллес у Натали.

«Дикарь» был облачен в безупречно скроенный кожаный пиджак. Он был молод и нагл. Пышные черные усы контрастировали с его бледным лицом. Tяжелый золотой браслет свободно болтался на его тощей руке. Стив коснулся губами запястья Натали. Поцелуй был мерзким. Он прилип к ее коже, как клейкая бумага.

— Ты спрашиваешь меня, как я могу содержать такую яхту? Бери пример с Моргана.

— С пирата?

— Нет. С Джи Пи Моргана. Он банкир, а я женат на банкирше.

— Бывшей…

— Она под платьем вся обклеена бумажками в тысячу долларов в несколько слоев. Каждую ночь я снимаю столько, сколько мне нужно.

Натали обожала Уоллеса именно за то, что он мог разговаривать с каждым на его языке — с мерзавцем, грубияном, утонченным эстетом. И каждого обезоруживать шуткой, доступной чувству юмора собеседника.

Юный Вайнтрауб произнес «ха-ха-ха» и скрылся, не придумав ничего достойного в ответ.

— Агрессор получил отпор, — улыбнулся Уоллес. — Но он еще вернется. Ему нужен «Котильон»… Но нам не нужен Вайнтрауб.

— Ты в этом уверен? — спросила Натали. Ей было обидно, что ее первая самостоятельная сделка могла сорваться. Каким бы ни был Вайнтрауб мерзавцем и кровопийцей, ей так хотелось проявить себя и заслужить одобрение Уоллеса!

Она бросила взгляд на отпечатанный список приглашенных.