Кое-как высвободившись из объятий Стасика и заодно переориентировав его в сторону потенциального местонахождения Виолетты, я подхватила сумочку и отправилась домой. Почему-то вдруг вспомнилось умное слово — кренометр. Этот прибор мне бы явно сейчас не повредил, а то изображать вертикаль из себя почему-то было слегка сложно. Меня штормило, в голове гудело, а в глазах — двоилось.

* * *

Где-то совсем рядом, практически под ухом раздалось громкое кукареку. Я дернула головой, и в ней сразу же что-то неприятно застучало. Я застонала и открыла глаза. Боже мой, где это я?

В моих ногах вальяжно развалился кот, подозрительно напоминающий собой бывшего Машкиного. Наглое кукареку раздалось во второй раз, так что к слуховым галлюцинациям его отнести не было никакой возможности. И самое главное — в проеме двери появился мой дед и спросил:

— Лизонька, кофе будешь?

При мысли о кофе мой желудок взбунтовался и я едва успела соскочить с кровати и выбежать в сад, где не без сожаления рассталась со вчерашним праздничным ужином.

Когда желудок успокоился, я поползла обратно в дедовский домик.

— Деда, сколько время?

— Пол-шестого утра.

— Как я здесь оказалась?

— Сказала, что приехала на электричке, а потом стала засыпать. Прямо стоя. Но я успел тебя довести до кровати. Тебе было тяжко, ты металась и стонала, поэтому Егор, — дед показал на персюка, — пришел тебя утешать и провел с тобой всю ночь.

— А как ты узнал, что его зовут Егор?

— Что значит как? — искренне удивился дед. — Он мне сам сказал: Егор-р-рр, и все тут. А что — хорошее имя, и ему очень подходит. И знаешь: он так за тебя вчера переживал! То лапкой тебя погладит, то ноги погреет.

Мне моментально представилась эта картинка: в дупель пьяная девица мечется по кровати, а рядом сидит котяра, который ее искренне жалеет и даже гладит лапкой.

— Деда, мне стыдно.

— В жизни непременно должно быть место для чудачеств и не самых благовидных поступков. Иначе ты не поймешь других людей и начнешь их осуждать, рискуя стать лицемерной ханжой.

Вот завернул — так завернул. Если бы голова так не трещала, обязательно бы записала, в крайнем случае, запомнила эту мысль.

— Деда, мне на работу надо. А я не могу. Мне плохо. Помоги, а?

Дед дематерилизовался и возник обратно уже с какой-то кадушкой, из которой нацедил мне в кружку зеленоватой жидкости. Рассол! Холодный! Супер!

После дегустации рассола дело пошло куда веселее. Я даже смогла запихнуть в себя яичницу и бутерброд, а потом по настоянию деда выпила кружку крепкого горячего чая.

— Лиза, я должен тебе кое-что сказать, пока ты не уехала. Ко мне наведался твой знакомый, Толя.

— Толя? А он-то что тут забыл? Дед, ты ничего не путаешь? Он здесь был только два раза: первый — когда я его с тобой знакомила, а второй — когда у тебя давление скакнуло.

— Три раза Лиза, три. И мне это не нравится. Этот молодой человек настоятельно интересовался Евдокимычем, и мне стоило больших усилий препроводить его с дачи. Самое главное — он не знает про барометр. И я очень надеюсь, что не поймет и не узнает, иначе наследство станет еще более кровавым. Этот Толя — не тот, кому следовало бы раскрывать тайну. Но в любом случае, Лизонька, я боюсь за тебя.

— А что за меня бояться? И при чем здесь барометр?

— При том, Лизонька, при том…

Больше дед мне ничего не сказал, а когда я насела на него с просьбой рассказать о визите Толи поподробнее — завел старую песню про дом престарелых. Опять дурку валяет. Черт, как же трещит голова! Все, со спиртным пора завязывать.