Типичный пример тому священник, беседующий с юной частью своей паствы:

– Скажи-ка, гадкий мальчишка, кто видит все, что мы делаем, и перед кем даже я – не что иное, как раздавленный червяк?

– Ваша жена, милорд!

Нет, движение в защиту прав женщин не родилось в одну ночь, оно набирало силу более двадцати пяти лет. За это время билли об избирательном праве женщины в шести случаях были приняты во втором чтении, а потом сложены на полку.

Явное лицемерие всего этого подливало масла в огонь женского гнева, и точно так же, как теория выливается в кампанию, кампания превратилась в крестовый поход. В истории нет ничего, что можно было бы сравнить с этой кампанией жестокости, мученичества и абсурдности, до которых дошли тысячи женщин, посвятившие свою жизнь лишь тому, чтобы представительницы их пола получили право поставить крестик на клочке бумаги!

Эммелин Пэнкхерст, вдова ланкаширского адвоката, проявила талант к политической агитации и заразила свою дочь Кристабель страстью к реформам.

«Мы с Кристабель политики, – провозглашала обычно миссис Пэнкхерст. – Кристабель родилась политическим деятелем».

Это означало, что Кристабель никогда, в отличие от большинства женщин, не позволит эмоциям отвлечь себя от своей жизненной цели.

Кристабель тоже любила борьбу.

«Когда придет победа, сражающиеся возрадуются, – писала она восемь лет спустя, – и все-таки их радость будет смешана с сожалением, что самая чудесная глава в истории женского движения закрыта, и борьба приверженцев закончена, закончена, в то время как многие так и не познали восторга и экстаза сражения».

Неистовство суфражисток накапливалось и привлекало постоянное внимание общественности. Политики, которые совершили фатальную ошибку, презирая своих оппонентов, обнаружили, что общественность, хотя и была шокирована новоявленными воинствующими женщинами, восхищалась их отвагой.

За два года до Первой мировой войны мягкие, ласковые, хорошо воспитанные женщины превратились в стаи разъяренных фурий, настроенных затерроризировать страну.

Они рвали письма в почтовых ящиках, дезорганизовывали работу пожарных ложными вызовами, бродили по улицам с молотками в муфтах и разбивали витрины, поджигали незаселенные дома и различные общественные здания.

Происходили патетические сцены, когда, к примеру, одна из пострадавших женщин, чьим единственным средством к жизни был сожженный чайный павильон, рыдала в суде перед жестокими, безжалостными взглядами виновниц ее несчастья.

На политиков велись беспрестанные атаки. В экипаж мистера Асквита был брошен топор, мистер Черчилль был унижен ударом хлыста одного из соратников женщин, дом мистера Харкорта был подожжен, и даже сам король был оскорблен выкриками: «Ты, русский царь!», когда направлялся в театр.

Сегодня мужчины любят говорить о том, что женщины обрели право голоса в награду за их помощь мужчинам во время Первой мировой войны, когда доказали, что они тоже «достойные граждане». Это не верно.

Кампания в защиту женских прав закончилась в 1914 году, потому что суфражистки, несмотря на все их мелодраматичные голодовки, заковывания в цепи и самоубийства, были ответственными женщинами и патриотками. Война дала лишь отсрочку, но это был еще не конец.

Если бы правительство не предоставило женщинам избирательного права, когда конец войны уже был близок, кампания возобновилась бы с новой силой.

Основные силы посчитали необходимым избежать такого риска социальной нестабильности, когда стихла вражда. США предоставили женщинам избирательные права в 1920 году (хотя некоторые штаты сделали это гораздо раньше), канадские женщины обрели политические права в 1918 году, а побежденная Германия поспешно эмансипировала своих женщин в 1919 году.

Важно то, что странам, где католическая вера была сильна, Франции и Италии, странам, придерживающимся догмы о второсортности женщин, потребовалась еще одна мировая война, чтобы уравнять женщин в правах.