Старушка была не московская – и по говору это было понятно, и по виду. Пожалуй, Белка ошиблась, назвав ее про себя божьим одуванчиком: в ней не было ничего трепетного, робкого, уязвимого, а было что-то, вступающее в контраст и с провинциальностью ее, и с преклонными годами.

В ней была не простота, но простонародная серьезность. Белка так удивилась, поняв это вдруг, что посмотрела на старушку с живейшим интересом.

Та между тем ответила на ее вопрос:

– Хотела спросить, кто в двадцать третьей квартире живет.

Голос у нее был низкий, красивый и совсем не старческий. Белка вздрогнула. Не от голоса, конечно, а от странного совпадения.

«Это к Кириллу, может, – тут же подумала она. – Родственница из провинции».

В самом деле, она ведь не знает подробностей его жизни. Может, это бабушка его двоюродная. Или даже родная.

– А вас кто интересует? – на всякий случай спросила Белка.

– Немировский Леонид Семенович.

Ничего себе! Привет из мглы веков.

– Он давно умер, – не вдаваясь в подробности, сказала Белка.

– Это понятно, – кивнула старушка. – Я думала, родственники его здесь живут, может. Хотела о нем расспросить.

– Я же тебе сразу сказал: бессмысленная затея, – услышала Белка.

Только теперь она заметила, что старушка пришла не одна. Ее сопровождающий, наверное, куда-то отлучался, а теперь вот вернулся; он и сказал про бессмысленную затею.

Белка окинула его быстрым оценивающим взглядом. В общем-то оценивать было нечего. Мужчина средних лет и средней же, усталой, обыкновенной внешности. В голосе тоже слышится усталость, а еще – неприязнь. Это Белку задело, хотя вообще-то она умела не обращать внимания на то, как относятся к ней посторонние люди.

– И ничего не бессмысленная ваша затея, – сказала она старушке. – Если подниметесь, я вам все про Немировского расскажу. Правда, я мало что про него знаю, – справедливости ради добавила она.

– А я так и поняла, что вы его родственница.

Старушка даже не удивилась. В ее спокойствии было что-то пугающее; так Белке на секунду показалось.

Была одна песня – она слышала ее случайно, не могла даже вспомнить где, и название, конечно, забыла, – и в песне этой были слова: «В дальнюю область, за облачный плес…» Вот и старушка эта была из дальней области. Не в географическом смысле, а в другом, не вполне определимом.

– Как же вы это поняли? – спросила Белка.

Она сама слышала в своем голосе растерянность, которую никак не могла бы объяснить.

– Вы на него очень похожи, – ответила старушка.

– Ну я его внучка, да, – кивнула Белка. – Пойдемте, пойдемте.

– Зайдем, Костя, – сказала старушка. – Раз приглашают.

– Зайди одна. Мне ни к чему, – отказался ее спутник.

Он взглянул на Белку, ей показалось, вопросительно. Но глаза у него были темные, и невозможно было сказать точно, что означает его взгляд.

– И вы зайдите, – предложила ему Белка.

Она не понимала, почему эта старушка и ее ничем не примечательный спутник вызывают у нее такую растерянность.

– Мне ни к чему, – повторил он. И, обращаясь к старушке, добавил: – Позвони, когда освободишься.

– А ты что же станешь делать? – спросила старушка.

Похоже, она не привыкла ему возражать. Он, кстати, наверняка являлся ее родственником – сыном или внуком. Неизвестно, так ли уж похожа была Белка на своего покойного деда, но он на эту старушку чем-то похож был безусловно.