Катарина. Ничуть. Прошу вас только проинформировать об этом того сотрудника органов безопасности, что дежурит на улице. Как-никак я не только политическая неблагонадежная, но и привлекалась к суду за воровство.

Эрика. Вы еще учитесь? Хотите защитить диссертацию?

Катарина. Да, если позволит мое досье. Тема – банковское дело. Как экономисту мне трудно найти работу, как официантке – нет. (Смеется.) Три года я служила в банке Капспетера, потом меня уволили. Не спрашивайте почему – сама не знаю. И я снова устроилась официанткой. Когда Карл вылетел со службы, кроме автофургона, у него ничего не осталось, ни гроша, его никуда не брали. Я работала где придется – и в самых паршивых закусочных и в шикарнейших отелях, но чаще всего на званых вечерах, там я и познакомилась с Карлом. Это было у Килианов, вечер окончился поздно, я вышла на улицу, и, пока раздумывала – брать ли такси, – Карл подъехал и отвез меня домой.

Эрика. И остался у вас?

Катарина. Да, с тех пор мы не разлучаемся, а скоро и жить будем вместе. О вас, о господине Вублере и о своей жене он говорит только хорошее. Да я и не припоминаю, чтобы он о ком-либо отзывался плохо.

Эрика. А вы – вы отзываетесь о людях дурно?

Катарина. Да, о Капспетере, которому я не нужна как экономист, но гожусь в качестве официантки. Я не выношу его, да его почти никто не любит. Представляю, как будут над ним смеяться, прочитав о случае с роялем. Я не занимаюсь подслушиванием, в нашем деле нельзя быть болтливой и верить слухам. Ну что я могу услышать? В газетах порой такое пишут о господине Кундте, что здесь ничего подобного не услышишь. А господин Блаукремер… дорогая фрау Вублер, ну что я могла тут о нем подслушать? Еще вот господин Хальберкамм… ведь каждому известно, что его хобби – изобретать соусы, известно и то, что они невкусные.

Эрика. Если вы не подслушивали, что же все-таки вы слышали?

Катарина. Я убирала комнаты и ванную, пылесосила, протирала, потом кухню – много ли там услышишь? Разве что какую-нибудь фамилию: Кундт, Хальберкамм, Бингерле, Блаукремер – так о них же все газеты пишут. Самое интересное – то, что вы не пойдете на мессу, вы мне сами сказали. Но об этом, и без моей помощи, наверное, знает уже весь город. Нам с Карлом нужны деньги, которые я у вас зарабатываю. Нужна каждая булочка и каждый ломтик колбасы, которые вы мне разрешаете взять… Даже если бы я все время торчала, прижав ухо к двери, все равно я никогда бы не рискнула проболтаться и потерять такое хорошее место. Я слушаю, читаю, сопоставляю – у меня нет времени на сплетни, вечерами работаю над диссертацией, Карл мне помогает. Тема не доставит радости Капспетеру – «Увеличение прибылей западных концернов в третьем мире». Как вы видели, я стояла в дверях, когда господин Блаукремер… ну… надерзил вам. Кстати, мессу передают по радио и телевидению. Принести вам транзистор на, балкон?

Эрика. Благодарю, не надо. Но если вам хочется послушать, можете взять приемник на кухню.

Катарина. Спасибо, я не интересуюсь церковными праздниками и тому подобным. (Тихо.) Это единственное, в чем мы не сходимся с Карлом. А он, когда говорит о религии, ну словно стихи читает, заслушаться можно… Должна вам признаться, что я незаконнорожденная, моя мать также была внебрачным ребенком. В те времена церковники еще не бегали с кропилом вслед за каждой незамужней беременной девицей. Когда бабушка, тоже официантка, произвела на свет мою мать, рождение ребенка вне законного брака считалось позором. Я также была еще позором для моей матери, а ведь и мать и я были людьми, живыми людьми, да вы сами, наверное, помните, каково приходилось незамужним матерям и внебрачным детям.