— Ох уж эта милая г-жа Дон, — сказал, улыбаясь, принц-президент, — любовь слепа…

 И все же один момент беспокоил мисс Говард:

 — Каким образом накануне решающего дня вы собираетесь скрыть подготовительные мероприятия?

 Луи-Наполеон подмигнул ей:

 — Успокойтесь, моя милая, я устрою грандиозный прием в Елисейском дворце, чтобы никто ничего не заподозрил…

 И действительно, вечером 1 декабря во всех гостиных президентского дворца танцевали. Не выказав ни малейших признаков беспокойства, принц переходил от одной группы к другой и болтал о женских модах.

 Но в какой-то момент он незаметно покинул гостей и вернулся к себе в кабинет, где его ждали Мокар и Персиньи. Совершенно спокойно он достал из кармана ключ, отпер ящик своего письменного стола, вынул оттуда объемистую папку и написал на обложке крупными буквами: «Рубикон». После чего протянул ее Друзьям:

 — Все здесь, в этой папке, господа. Передайте тексты воззваний в государственную типографию. Все отпечатанные тексты должны быть расклеены по городу до наступления рассвета. Вас, г-н Мокар, я попрошу распорядиться, чтобы этот циркуляр был переписан начисто и этой же ночью доведен до сведения всех министров. Здесь, во дворце, никто ни о чем не подозревает…

 После этого, продолжая улыбаться, он вновь появился в гостиных, где гости продолжали веселиться. Там, перекинувшись шуткой с принцессой Матильдой и доктором Вероном, он подошел к полковнику Виера, начальнику штаба Национальной гвардии, стоявшему в этот момент у камина. Не переставая улыбаться, Луи-Наполеон сказал ему тихо:

 — Этой ночью вы должны лечь спать в штабе… Только этой ночью.

 Потом, сделав несколько комплиментов двум самозабвенно болтавшим молодым женщинам, он вернулся в свой кабинет. Туда же пришел Морни с г-ми де Мопа, де Сент-Арно и де Бевилем. Принц-президент быстро перечислил те обязанности, которые каждый из них будет выполнять в новом правительстве, и снова вернулся, чтобы закончить вечер вместе с гостями.

 К полуночи гости покинули дворец, а Луи-Наполеон возвратился в кабинет.

 К этому времени все уже было готово: воззвание к народу, прокламация, обращенная к армии, декрет о.роспуске Учредительного собрания и постановление, объявляющее Париж на осадном положении. Кроме того, было подписано шестьдесят приказов на арест военных и политических деятелей, известных своими антибонапартистскими взглядами.

 Теперь оставалось только ждать…

 — Пойдемте спать, господа, и пусть меня разбудят в пять утра…

 Морни пожал ему руку и с улыбкой сказал:

 — Что бы там ни случилось, но утром у вашей двери будет стоять часовой…

 Луи-Наполеон ровным шагом отправился к себе в спальню, разделся догола, сделал по обыкновению несколько гимнастических упражнений, стоя перед зеркальным шкафом, потом надел ночную рубашку, ночной колпак, залез в кровать, задул свечу и, зарывшись головой в громадную подушку, заснул сном ребенка.

 Пока ему снились волшебные сны, Пале-Бурбон был занят 42-м полком, а полиция приступила к арестам людей, высказывавшихся против диктатуры.

 Генерал Кавеньяк, генерал Бедо, генерал Лефло, генерал Шангарнье и человек десять депутатов, взятые прямо дома, находились уже в тюрьме Маза, когда комиссар Юбо-старший явился на площадь Сен-Жорж к Тьеру.

 Водевильный арест маленького человечка заслуживает хотя бы короткого рассказа:

 Было часов около пяти утра, когда комиссар в сопровождении заспанного слуги вошел в спальню будущего освободителя страны.