Несмотря на то, что ей тогда было только девять лет, Евгения влюбилась в г-на Бейля, который умел так интересно рассказывать всякие истории. Много лет спустя она призналась Огюстену Филону: «За обедом мы почти не ели (моя сестра и я), так нам не терпелось поскорее его послушать. При каждом звонке мы мчались к входной двери. Наконец, торжествующие, мы вводили его в гостиную и усаживали в предназначенное для него кресло у камина».

 Сидя у огня, Стендаль брал обеих девочек к себе на колени и рассказывал о сражениях Наполеона.

 «Мы не давали ему времени передохнуть, напоминали ему о победе, о том, что он тогда покинул императора, о котором мы целую неделю думали и потому нетерпеливо ожидали волшебника, в надежде, что тот воскресит его для нас. Его фанатизм передался нам. Мы плакали, мы дрожали, мы сходили с ума…»

 Потом Евгения добавила: «Он первым заставил биться мое сердце…»

 В течение четырех лет г-н Бейль заходил к донье Мануэле каждый четверг и мало-помалу сам полюбил прекрасную Евгению… Этой чистой любви мы, возможно, обязаны несколькими восхитительными страницами нашей литературы. Многочисленные исследователи творчества Стендаля уверяют, что это для нее он внес в «Пармскую обитель» описание битвы при Ватерлоо. Один из исследователей, Абель Эрман, писал: «Даже самым несведущим бросается в глаза, что эпизод битвы, столь красочно описанной, ничему не служит, что он никак не связан с развитием сюжета, и если бы он был опущен, книга, возможно, только выиграла бы; но все мы при этом много бы потеряли. Впрочем, никому и в голову бы не пришло требовать столь варварской жертвы. Но, читая эти страницы, как не вспомнить толстого г-на Бейля, сидящего в кресле с двумя своими маленькими подружками на коленях и рассказывающего им каждый четверг о битвах Наполеона?»

 Да, Стендаль был влюблен в Евгению, которую называл на свой лад, Эукения. В бесчисленных таинственных пометках, зачастую не поддающихся прочтению, которыми он заполнял поля своих рукописей, это странное имя встречается часто.

 17 марта 1839 года обе девочки возвратились в Мадрид, где только что скончался их отец. Стендаль был в отчаянии. Многие месяцы спустя, под впечатлением этой даты он записал на полях одной страницы «Пармской обители»: «17 марта 1839 года. Отъезд Эукении, двор почтово-пассажирской конторы». Чуть ниже можно видеть запись, которую специалисты по криптографии едва расшифровали: «П. и Е. в Оло». Это означает, теперь мы знаем, что Пака и Евгения прибыли в Олорон, откуда будущая императрица Франции отправила писателю очень милое письмо.

 Так что имя и инициалы голубоглазой девочки, часто встречавшиеся на полях рукописей Стендаля, свидетельствовали о его нежной и постоянной заботе о ней…

 Однажды г-н Бейль, с сердцем, полным любви и, быть может, признательности своей маленькой вдохновительнице, написал совершенно откровенно внизу одной из своих тетрадей: «Я сделал это для Эук…»

 Вот так, в свои четырнадцать лет, Евгения Монтихо, рыжеволосая красавица с волнующим взором голубых глаз, помогла, сама того не ведая, одному из величайших романистов всех времен проявить свой гений …

 В Мадриде Евгения, у которой было немало чисто мужских склонностей, вела довольно свободную жизнь для девушки своего времени. Рассказывают, что она скакала верхом без седла, плавала брассом и фехтовала, как старый бретер, что невероятно шокировало дам из высшего общества.

 Большая фантазерка, увлеченная читательница романов плаща и шпаги, будущая императрица мечтала быть похищенной разбойниками и поучаствовать с ними в каком-нибудь страшном и одновременно чудесном приключении. Иногда она отождествляла себя с героями своих романов вплоть до того, что копировала их поведение.