Взглянув на него ясными голубыми глазами, Евгения сказала спокойно:

 — Но такого обычая нет в моей стране. На сей раз принц, наконец, понял, что дела его пойдут не так скоро, как он надеялся, и что, по выражению Стелли, можно было не спешить согревать грелкой постель.

 И тогда он решил завлечь девушку в ловушку. Однажды утром Евгения и ее мать получили приглашение на обед в Сен-Клу, куда принц переселился на лето.

 Они прибыли туда и, к удивлению своему, увидели, что замок пуст. Несколько слуг вышли к ним и объяснили, что принц-президент ждет их в Комблевале, в павильоне, расположенном посреди парка, и что ехать туда надо по дороге на Вильнев-л'Этан.

 Дамы отправились туда в карете.

 В Комблевале они нашли только Луи-Наполеона и его верного Бачиоки.

 — Мы сейчас пообедаем вчетвером, — сказал он и посмотрел на Евгению так, что ей стало не по себе.

 Затем он провел приглашенных в столовую, и очень скоро стало ясно, что Бачиоки, как, впрочем, и графиня, присутствуют здесь только в качестве ширмы. «Весь этот обед, — пишет Стелли, — был лишь постепенным приготовлением к ночи, на которую испанская матушка должна будет закрыть глаза». После этого леденящего душу «наедине» при свидетелях принц предложил прогуляться по парку и подал руку Евгении, а Бачиоки взял под руку г-жу де Монтихо.

 На этот раз девушка замерла на месте и сухо напомнила Луи-Наполеону о приличиях:

 — Монсеньер, здесь находится моя мать.

 Принц не стал настаивать, и дамы молча обменялись кавалерами. Можно догадаться, что прогулка была не слишком веселой.

 Через час г-жа де Монтихо и ее дочь вернулись в Париж с чувством сильнейшего унижения, одна из-за того, что на нее смотрели как на возможную любовницу, другая из-за предложенной ей роли снисходительной матери…

 Чтобы забыть это оскорбление, они выехали на курорт, на берега Рейна.

 Принц-президент, со своей стороны, был очень удручен вечером в Комблевале. Однако он не стал искать забвения в путешествиях. Он просто попросил привезти к нему в Сен-Клу маленькую актрисульку из Французского театра, которая преподала ему, как говорят, урок нелегкий, но приятный…

 По возвращении из Германии дамы де Монтихо были приглашены на прием в Елисейский дворец.

 Луи-Наполеон, которого неудача в Комблевале ничуть не обескуражила, был с Евгенией неподражаемо галантен, и присутствовавшие отметили, «что глаза его впились, точно пиявки, в покатые плечи девушки…».

 На другой день принц-президент, готовый испробовать все возможные способы, чтобы понравиться Евгении, послал ей свою книгу, озаглавленную «Уничтожение пауперизма».

 Поначалу молодую испанку покоробило заглавие. Но когда она прочла книгу, Луи-Наполеон предстал перед ней существом мечтательным и немного фантазером, то есть очень похожим на нее. Она была этим тронута.

 Настолько тронута, что на другой день после государственного переворота, когда в Париже еще возвышались баррикады, она написала Бачиоки записку, в которой сообщала, что если принц потерпит неудачу в своем предприятии, она готова отдать в его распоряжение все, чем сама владеет.

 Конечно, то, чем владела Евгения, было не слишком значительно, но сам жест взволновал Луи-Наполеона. Он читал и перечитывал эту записку — странную для девушки, которую он попытался изнасиловать, — и думал, что женщины всегда проявляли по отношению к нему поразительное благородство…

 В течение всего 1852 года принц-президент, не покидая мисс Говард, которая финансировала государственный переворот, ни маленьких танцовщиц из Оперы, продолжал медленное и нелегкое завоевание испанки.