Именно это дело помогает прояснить ситуацию:

 Фанни, которую м-ль Мендельсон приобщила к лесбийским играм, вполне возможно, неоднократно возвращалась к своим прежним привязанностям. Граф Орас де Вьель Кастель в своих «Мемуарах» намекает на связь, которая якобы была у герцогини с м-ль Депре. Знавший о существовании такого порока, герцог сразу заподозрил свою жену в наихудших мерзостях, вплоть до подозрений в желании матери совратить собственных дочерей…

 Отсюда и предписание гувернантке. Однако, на беду несчастного Луи-Филиппа, дело герцога приобрело совершенно неожиданный поворот…

 19 августа, во второй половине дня по Парижу пронесся какой-то странный слух. Пущенный неизвестно кем, он вскоре оказался на устах всех любителей сплетен от Нейи до Шайо, добрался до высот Монмартра, пронесся по большим и маленьким улочкам и докатился, наконец, до парка на улице Вожирар. Говорили, что герцог Шуазель-Пралэн вовсе не убивал свою жену ни ради прекрасных глаз м-ль Делюзи, ни ради защиты детей от возможного развращения, ни даже ради защиты чести одной из самых высокопоставленных дам из орлеанской династии.

 Имя же этой дамы добропорядочные граждане произносили буквально с дрожью в голосе. Речь шла, шептались все, о герцогине Орлеанской, муж которой, первый законный наследник престола Франции, пять лет назад случайно погиб у Тернских ворот .

 Тем, кто удивлялся, что герцогиня Орлеанская могла быть замешана в убийстве г-жи де Шуазель, с самым серьезным видом объясняли, что после трех лет вдовьего воздержания молодая герцогиня в 1845 году стала любовницей герцога Шуазель-Пралэна. Те же осведомленные люди добавляли, что 17 августа г-жа де Пралэн обнаружила в секретере своего мужа письма, компрометировавшие невестку короля. Не сдержав своего гнева, она пригрозила герцогу, что устроит скандал, подняв на ноги оппозиционную прессу и опубликовав найденные письма.

 В ужасе от этой угрозы, герцог рано утром 18 августа вошел в комнату жены, чтобы забрать у нее документы. Сопротивление герцогини было столь упорным, что ему пришлось совершить убийство.

 Что было истинным, а что — ложным в этой истории?

 В течение ста шестнадцати лет историки яростно спорят: одни утверждают, что герцогиня Орлеанская вполне могла иметь любовника, другие защищают ее со страстью, граничащей с родительской любовью.

 В 1847 году парижане, разумеется, не так пеклись об исторической правде. И потому все дружно сходились на мысли, что вдова наследного принца была всего лишь любовницей…

 Хороши же они были с подобным утверждением, когда 20 августа по городу разнеслась убийственная новость: герцог Шуазель-Пралэн, несмотря на неусыпное наблюдение полиции, ухитрился принять мышьяк и теперь умирал…

 Нечего и говорить, что это самоубийство вызвало серьезные подозрения. Многие журналисты, отражая общественное мнение, поспешили обвинить правительство в том, что оно снабдило герцога ядом. Один из газетчиков так прямо и писал: «Двор ликвидировал неудобного свидетеля».

 В ужасе от размаха, который начинало принимать это дело, Луи-Филипп распорядился собрать 21 августа Палату пэров и Высший Суд. Герцог, еще живой, был немедленно арестован и доставлен в Люксембургскую тюрьму на улице Вожирар. 24-го числа, к вечеру, он умер, так и не признавшись в совершенном преступлении.

 Палата пэров тут же приняла постановление о прекращении уголовного преследования в отношении обвиняемого и о закрытии дела. Аналогичным образом повел себя и генеральный прокурор. В результате дело было закрыто .

 Это, однако, ничуть не уменьшило морального ущерба, нанесенного двору столь своевременным самоубийством герцога. Скорее наоборот. Теперь народ был больше, чем когда-либо, убежден, что Палата пэров передала мышьяк герцогу, желая спасти честь герцогини Орлеанской и тем самым защитить королевскую семью.