– В хорошем. Они мне очень нравятся. Благодарю. – Она улыбнулась продавцу. Впервые в жизни ей довелось разговаривать с мужчиной – не членом семьи.

В Нью-Йорке ее образ жизни изменился и правила поведения тоже. У Адриенны была своя комната, много больше и светлее той, что отводили ей во дворце отца. Здесь она не была принцессой, но ее лелеяли и берегли.

И все же она частенько проскальзывала ночью в постель матери, чтобы утешить Фиби, если та плакала, или полежать рядом с ней, бодрствуя, если Фиби спала. Она понимала, что душу ее матери терзают демоны, и это ее пугало. Случалось, что в течение нескольких дней Фиби казалась полной жизни, энергии и оптимизма. И тогда все в доме говорили о ее былой славе и будущих успехах. Строились планы и давались обещания, прерываемые взрывами смеха. А потом через день-другой мать мрачнела, становилась вялой и апатичной. Она жаловалась на головные боли и усталость и целые часы сидела одна в своей комнате.

В такие дни Селеста с Адриенной ходили в парк или в театр.

Пища здесь тоже была другой, и девочке разрешалось есть все, что ей только хотелось. Она быстро полюбила пепси и пила этот напиток прямо из охлажденной бутылки. Она съела свой первый хот-дог, не подозревая, что сосиска сделана из запрещенной в мусульманских странах свинины.

Телевидение стало ее учителем и развлечением. Когда ей случалось видеть, как женщины обнимали мужчин, она краснела. Обычно в телевизионных постановках был счастливый конец, как в сказках, и часто в них рассказывалось о том, как влюбляются и теряют голову от любви. Благодаря телевизору Адриенна узнала, что женщины в этой стране сами выбирают мужчин, за которых хотят выйти замуж. Впрочем, они иногда предпочитали вообще не выходить замуж. Она начала восхищаться сильными женщинами, способными преуспеть в мире мужчин.

Но больше, чем комедии и драмы, Адриенну восхищали ролики телерекламы, в которых странно одетые люди в мгновение ока решали свои проблемы. Они помогали ей совершенствоваться в языке, наполнять его плотью. За три недели, проведенные в Нью-Йорке, она узнала больше, чем могла узнать за три года обучения в школе. Ее ум был похож на губку, готовую впитать все новое. Но ее душа, столь созвучная душе Фиби, испытывала такие же взлеты и падения и страдала от них.

У Адриенны вошло в привычку тихонько спускаться ночью по лестнице и подслушивать разговоры матери и Селесты. В одну из таких ночей она услышала, что ее мать собирается развестись с отцом. И была рада этому.

В тот день, когда пришло письмо из Якира, Фиби уединилась в своей комнате. Она оставалась там весь день, и каждый раз, когда Селеста стучалась к ней, просила оставить ее в покое.

Ночью девочку разбудил нервный смех матери. Быстро вскочив с кровати, она на цыпочках подкралась к дверям ее спальни.

– Я очень о тебе беспокоилась, – раздался голос Селесты.

– Прости, дорогая, но мне нужно было время, чтобы все обдумать и успокоиться.

Фиби сидела на стуле, нервно выбивая дробь на крышке столика. Волосы у нее были растрепаны, глаза блестели.

– Признаюсь, известие, которое я получила от Абду, больно меня ранило. Можешь меня поздравить, Селеста. Теперь я свободная женщина. Я знала, что это произойдет, но внутренне не была к этому готова.

– Ты о чем?

Фиби резко поднялась с места, наполнила свой стакан, улыбнулась и подняла его, будто хотела с кем-то чокнуться, потом сделала большой глоток.

– Абду развелся со мной.

– Так быстро? Прошло всего три недели!

– Ну, он мог бы это сделать и за три секунды. Да, собственно, так он и поступил. Конечно, мне еще предстоит пройти через некоторые формальности, но можно считать, что это уже произошло.

– Почему бы нам не спуститься вниз и не выпить кофе?

– Ну что ж, давай отпразднуем! – Фиби прижала стакан ко лбу и заплакала.