– Может быть, тебя удивляет, почему мадам Мерль не уезжает из Гарденкорта, зная, что мистер Тачит при смерти? – спросила жена этого джентльмена свою племянницу. – Не думай – с ее стороны здесь Нет никакого промаха, она самая тактичная женщина в мире. Своим пребыванием в Гарденкорте она делает мне честь – ведь ее ждут сейчас в лучших домах Англии, – сказала миссис Тачит, которая ни на минуту не забывала, что в английском обществе ее собственные акции ценились на несколько пунктов ниже, чем в других местах. – Перед нею распахнуты многие двери, и в крове она не нуждается. Но я просила ее побыть здесь сейчас, чтобы ты могла узнать ее поближе. Я считаю, это будет тебе весьма на пользу.'Серена Мерль во всем безупречна.

– Она мне очень понравилась, иначе меня бы сильно насторожило то, что вы о ней говорите, – отвечала Изабелла.

– У нее нет дурной манеры «уходить в себя», даже на мгновение. Я привезла тебя сюда и хочу сделать для тебя все, что могу. Твоя сестра Лили выразила надежду, что я предоставлю тебе большие возможности. Вот первая – знакомство с мадам Мерль. Она – одна из самых блестящих женщин в Европе.

– Мне она нравится куда больше, чем то, что вы о ней говорите, – повторила Изабелла.

– Вот как! Думаешь найти в ней недостатки? Не поленись сказать мне, если тебе это удастся.

– Это было бы жестоко… по отношению к вам.

– Можешь не беспокоиться. Ты не сыщешь на ней и пятнышка.

– Пожалуй. Но осмелюсь сказать, меня это не огорчит.

– Она знает решительно все на свете – все, что стоит знать, – заключила миссис Тачит.

Изабелла не преминула рассказать приятельнице, что миссис Тачит – о чем мадам Мерль, надо полагать, и сама знает – превозносит ее как верх совершенства.

– Благодарю вас, – отвечала мадам Мерль. – Но, боюсь, ваша тетушка не видит или, вернее, не учитывает отклонений, которые не лежат на поверхности.

– Вы хотите сказать, что в вашей душе есть необузданные стороны, о которых она ничего не знает?

– О нет. Боюсь, самые темные стороны моей души как раз и есть самые смирные. Я хочу сказать, что не иметь недостатков, в понимании вашей тетушки, означает не опаздывать к столу – к столу в ее доме. (Кстати, позавчера, когда вы воротились из Лондона, я не опоздала, я вошла в гостиную, когда часы показывали ровно восемь, а вот вы все пришли до времени.) Это означает, что, получив письмо, вы отвечаете на него в тот же день, что отправляясь к ней в гости, не набираете много вещей и, упаси бог, не болеете, находясь под ее кровом. В этом, по мнению миссис Тачит, и заключается добродетель. Блажен, кто может разложить это понятие на составные части!

Как видим, в своих речах мадам Мерль не скупилась на смелые, свободно брошенные мазки, нередко придававшие ее словам обратный смысл, но даже и тогда Изабелла не ощущала яда. Ей просто в голову не могло прийти, что изысканная гостья миссис Тачит прохаживается на счет хозяйки, – и причины такого непонимания вполне очевидны. Во‑первых, она жадно ловила оттенки значений в ее словах, во‑вторых, мадам Мерль давала понять, что сказала далеко не все, а в‑третьих, кто же не знает, что говорить без околичностей о ваших ближайших родственниках – несомненный знак особого к вам расположения. По мере того как шли дни, этих знаков дружества становилось все больше, и в особенности льстили Изабелле те, из которых явствовало, что мадам Мерль предпочла бы сделать предметом их бесед самое мисс Арчер.