– Она очень хорошая девочка – опрятна донельзя и к тому же весьма грациозна. Но, насколько мне известно, отец ничего не может дать за ней.

Розьер и глазом не моргнул.

– А я ни на что и не претендую. И все же позволю себе заметить, что живет он как человек со средствами.

– Деньги принадлежат его жене; у нее большое состояние.

– Миссис Озмонд очень любит свою падчерицу; вероятно, ей захочется что‑нибудь для нее сделать.

– Для томящегося от любви пастушка у вас весьма трезвый взгляд! – воскликнула, рассмеявшись, мадам Мерль.

– Я знаю цену dot.[107] Могу обойтись и без него, но цену ему знаю.

– Миссис Озмонд, – продолжала мадам Мерль, – предпочтет, наверное, приберечь деньги для собственных детей.

– Для собственных? У нее их нет.

– Но могут появиться. У нее был уже мальчик, правда, бедняжка умер шестимесячным младенцем два года назад. Так что, возможно у нее еще будут дети.

– Желаю ей этого от всей души, – только бы она была счастлива. Она прекрасная женщина.

Мадам Мерль ответила не сразу.

– О ней многое можно сказать. Зовите ее прекрасной, если вам так угодно! Но, строго говоря, у нас еще нет доказательств, что вы – parti.[108] Отсутствие пороков вряд ли служит источником дохода.

– Извините меня – иногда служит, – проявив немалую проницательность, возразил Розьер.

– Супруги, живущие на доходы с невинности, как это трогательно!

– Мне кажется, вы меня недооцениваете.

– Вы не столь уж невинны? – проговорила мадам Мерль. – Но шутки в сторону. Сорок тысяч франков в год и добрый нрав впридачу, безусловно, заслуживают внимания. Не скажу, что за это следует ухватиться, но бывают предложения и хуже. Однако мистер Озмонд склонен, вероятно, думать, что может рассчитывать на лучшее.

– Он‑то  может, но может ли его дочь? Что может быть лучше для нее, чем выйти замуж за человека, которого она любит? А дело в том, что она ведь любит, – докончил, разгорячась, Розьер.

– Да. Я это знаю.

– Значит, я правильно сделал, что пришел к вам, – вскричал молодой человек.

– Но вы откуда это знаете, если не спрашивали ее?

– В таких случаях не надо ни спрашивать, ни говорить. Как вы сами сказали, мы невинная пара. А вот как это узнали вы?

– Хотя я отнюдь не невинна? Благодаря своей искушенности. Предоставьте это дело мне. Я разузнаю для вас, как все обстоит.

Розьер поднялся с места и стоял, поглаживая шляпу.

– Отчего же так безучастно? Не только разузнайте, но, пожалуйста, помогите сделать так, чтобы все обстояло как надо.

– Я сделаю, что могу. Постараюсь представить ваши достоинства в самом выгодном свете.

– Буду бесконечно вам благодарен. А я тем временем попытаю счастья у миссис Озмонд.

– Gardez‑vous‑en bien![109] – Мадам Мерль вмиг поднялась. – Не вмешивайте ее в это, иначе вы все испортите.

Разглядывая дно шляпы, Розьер думал о том, так ли уж правильно он поступил, обратившись к мадам Мерль.

– Боюсь, я не совсем понимаю вас. Я старый друг миссис Озмонд и не сомневаюсь в ее сочувствии.

Вот и отлично, оставайтесь ей другом, чем больше у нее старых Друзей, тем лучше, не очень‑то она ладит кое с кем из новых. Но не пытайтесь привлечь миссис Озмонд на свою сторону. Неизвестно еще, какую позицию займет ее муж, и я, как человек желающий ей добра, не советую вам множить их разногласия.