Снаружи шел снег.

Там всегда что-то происходило — легкие пушистые перья, или тяжелые хлопья замерзшей белой воды. Или вовсе настигала снежная буря. Порой она была настолько сильна, что полностью закрыла собой стекла. И несколько дней подряд ей казалось, что началась бесконечная ночь. Пока свет не вернулся вместе с ураганом, разметавшем снег почти до самого серого камня.

Для каждого из таких явлений у неё было свое собственное название, и целая коллекция из запечатленных на холсте погодных явлений. Нужно же на чем-то тренироваться рисовать, если хочешь однажды нарисовать целую историю.

Когда-нибудь она исчезнет, но оставит после себя сказку, которая… Нет, не покорит мир, но обязательно кому-то понравится. Здесь в любом случае больше нечем заняться.

С другой стороны, было пламя.

Её друг, охранник от мира бесконечного холода, её собеседник и её маленькое ручное чудо. Ржавый генератор древних, работавший по её мнению, волшебным чудом, обогревал сердце стеклянной вершины вросшей в камень башни волшебника.

Не смотря на обманчиво изношенный вид, и на казавшееся безобидным горящее внутри пламя, температура вокруг него достигала почти семидесяти градусов. Таким образом ей, словно планете, приходилось всегда находиться на орбите в обитаемой области своей звезды.

Мир, спрятанный между холодом внешнего мира и жаром потрепанного генератора.

Каждый её день годами был наполнен одним и тем же. Фантазии, сны и когда спать становилось совсем невозможно, рисование. Тогда она призывала чудом вспомненным заклятием основные краски и принималась смешивать их прямо на полу. В одном месте на полу как раз находилось несколько выбоин, отлично подходящих, чтобы развести воду.

Вода была её вторым увлечением. У каждого вида снега, проникавшего сюда водой, капавшей с крыши над генератором, был свой собственный неповторимый вкус. Одно время она даже коллекционировала их. Но потом забыла где что, запуталась и решила смешать. Ох и напилась же она тогда! Даже почувствовала себя пьяной. Хоть речь и идет о простой воде.

А ещё, если неожиданно заглянуть в лужу, когда вода к этому не готова, можно поймать в ней картины из далеких мест внутри башни или рядышком с ней.

Если уж такую картину поймаешь, вода тогда уже не противится, и позволяет досмотреть всё до конца.

Раньше она так не часто игралась. Мертвый мир за пределами тусклого света старого генератора может быть красив, но слишком уж однообразен, если наблюдать за ним сотни лет подряд.

Но вот однажды в одной из таких картин краешком глаза она увидела огонек жизни. Настоящей жизни, какой была и она сама!

Она стала как одержимая ловить каждое отражение в луже.

Огоньков по началу было много. Столько, что она не поверила собственным глазам. Откуда бы в мире бесконечной зимы взяться хоть одному живому созданию? А тут сразу столько! Но увы, почти сразу они начали гаснуть. Одна за другой искорки жизни, что она могла чувствовать и отслеживать своей силой, исчезали во мраке нижних уровней башни.

Две искорки смогли удрать. Одна испугалась, а за другую все решила магия. Но остальные перегорали прямо на её глазах.

— Огонек, неужели все те жизни, что я чувствую отсюда, сейчас исчезнет бесследно?

Высокая светловолосая девушка с глазами цвета серых камней под прозрачными водами зимней реки подняла голову от покрывавшейся ледяной коркой лужи. С пару биений сердца прекрасное существо слушало отголоски собственного голоса.

Затем она зачерпнула немного холодной талой воды из лужи и жадно выпила, сама того не заметив.

Картинка покрылась рябью и принялась менять очертания.

— Слушай, Огонек, а ведь это совсем рядом. Сама я никогда не смогу выйти, но кто сказал, что никто не сможет войти внутрь, ко мне?

Внезапная догадка её так взволновала, что она едва не потеряла сознание. На лбу выступил холодный пот.