Однако в этот момент их разговор с бабой Клавой был прерван. В прихожей раздался шум, а потом мужской хриплый голос произнес:

– Это я, мама. Ты дома?

– Дома я! Гости у меня.

И, понизив голос, баба Клава куда-то засобиралась, объяснив:

– Сын вернулся. Пора мне. Где искать Луизу, я не знаю. Не обессудьте, помочь ничем не могу.

Подруги поняли, что бабе Клаве стало не до них, и направились к дверям. Но в дверях комнаты они столкнулись с высоким худым мужчиной лет тридцати. Вид этого типа мгновенно вызвал в них целую бурю подозрений. У них буквально перехватило дух. Да он же наркоман! Почему подруги так решили? Начать с того, что зрачки у мужчины были неестественно расширены, а одет он был бедно и неряшливо, в темную рубашку и в такие же темные джинсы – измятые и испачканные.

К тому же пахло от него давно не мытым телом, хотя мужчина был чисто выбрит и явно старался произвести хорошее впечатление, даже уступив подругам дорогу. Но получилось у него это так неудачно, что он споткнулся, едва не упав и обдав подруг целым букетом сложных и неприятных запахов. От Степана пахло болезнью, пахло какой-то химией, от него пахло гнилью.

Нет, подруги не ошиблись: сын бабы Клавы был заядлым наркоманом. А где наркотики, там всегда кража, воровство, преступления.

– Степушка, иду я, иду. Покормлю тебя сейчас.

– Я не голодный, мама. У тебя деньги есть?

– Погоди, Степушка, я гостей провожу, потом поговорим.

Подруги вышли за порог, но далеко уходить не стали. Обе приникли ухом к дверям квартиры бабы Клавы, спасибо, что дверь тут была всего одна, поставленная еще при царе Горохе – простая, деревянная дверь, даже без облицовки. Слышно через нее все было великолепно. Бабе Клаве следовало бы это учесть, когда она набросилась на своего сына с упреками:

– Денег тебе надо? Наркоман проклятый! Чтобы ты уже сдох поскорее! Какие тебе еще деньги? Признавайся, это ты Луизку ограбил?

– Да ты чего, мама? Стал бы я у тебя сто руб-лей клянчить, если бы ее квартиру ограбил. А что случилось-то?

Кажется, баба Клава тоже сообразила, что зря налетела на сына. И уже значительно спокойнее прибавила:

– Квартиру у ней ограбили.

– Ну а я тут при чем? Дай сто рублей, мам.

– Что я тебе – банкомат?

– Ну дай! Что тебе, сто рублей для родного сына жалко?

– Печатаю я для тебя эти деньги, что ли? Отстань! Работай иди!

– Мама, дай!

– Не дам!

– Я верну, честно.

– Ты прежние-то долги верни сначала, придурок несчастный! Вот уж горе так горе. У других родителей дети нормальные, а у меня – отродье какое-то.

– Ну, мам, дай… Дай, мама!

Дальше подруги слушать не стали. Осторожно они отошли от дверей квартиры бабы Клавы. Зачем подслушивать, если они и так знали, что рано или поздно бедная баба Клава не выдержит и сунет своему сыну требуемые им сто рублей. Когда наркоману нужны деньги, он с вас не слезет, пока вы их ему не дадите. Не получится разжалобить, так украдет. Не удастся украсть потихоньку – отнимет силой.

А в том, что сын бабы Клавы был подвержен наркотической зависимости, ни у одной из подруг не возникло никакого сомнения. Стоило взглянуть в неестественно расширившиеся зрачки этого мужчины, увидеть его пересохшие губы, как сразу же становилось ясно: он находится в состоянии ломки. И ему остро нужны деньги на очередную дозу.

Стоит сыщицам подозревать Степана в причастности к ограблению в квартире тетки Луизы? Все в душах подруг так и кричало: да, стоит! Если Степан употребляет наркотики, нигде не работает, то он нуждается в деньгах.