После такого заявления она поняла, что не может сказать ему «нет». Они условились, что он приедет в половине девятого, потом вместе решат, что будут есть на ужин, и Дэвид сходит в ресторан за едой.

Положив телефонную трубку, Крессида подумала: Дэвид впервые намекнул на вероятную серьезность их отношений в самый неподходящий момент. Они встречались вот уже почти четыре месяца, и он был первым мужчиной, свидания с которым повторялись регулярно с тех пор, как она рассталась со Стефано. Да, он был ее единственным мужчиной, не считая Стефано.

После разрыва с мужем Крессида довольно долго не решалась даже думать о том, чтобы встречаться с другим мужчиной, но Дэвид показался ей прекрасным партнером, человеком, способным успокоить ее встревоженную душу. Он был воплощением всего того, что она уважала и любила в мужчине и чего не было в Стефано. Их вкусы совпадали, оба любили театр. Оба с охотой грузили свои велосипеды на крышу машины Дэвида и сбегали от городской суматохи на природу, где Крессида в тишине читала книжку, а Дэвид предавался своему хобби – фотографированию птиц. То, что у них были общие интересы, и они не ограничивались постелью, было самым важным для Крессиды. Лицо ее вспыхнуло, а пульс начал учащенно биться, когда она вспомнила о том, как представлял себе развлечение Стефано. Дэвид был джентльменом. Он был готов ждать. Но тут вмешались воспоминания, смутившие ее, потому что Стефано… вначале… был таким же.

Его поцелуи не были похожи ни на чьи другие, которые ей довелось испытать, будь то на сцене или в жизни. Не было мужчины, которого она бы выделяла особо, но для девушки в девятнадцать лет это не так уж необычно. Даже когда нынешние напористые актеры, гордясь тем, что достигали максимального реализма в своих действиях, целовали Крессиду вполне чувственно, ей казалось это совершенно необязательным и даже противным. Эти объятия на сцене и отдаленно не напоминали того, что с ней делал этот мужчина.

Нежное и осторожное прикосновение его губ тут же вызвало в ней ответную реакцию. Каким-то чувством она поняла, что он хочет, чтобы их языки обвивали друг друга в эротическом танце, и сердце ее учащенно забилось, а внутри все стало таять. Она почувствовала, как набухли ее соски. Ей захотелось руками ощутить его крепкое, мускулистое тело. Поэтому, когда он прижал ее к стене и вплотную соприкоснулся с ней бедрами, как человек, потерявший над собой контроль, Крессида не протестовала, а, наоборот, побуждала его своим невнятным, но радостным «да… да». В ответ он стал ласкать ее груди до тех пор, пока она, возбужденная до предела, не припала к нему. Но возбуждение сменилось недоумением, когда он неожиданно остановился, опустил руки и стал разглядывать ее своими темными глазами, – в глубине их загорались искорки, природу которых она не могла понять.

Минуту он молчал. Спустя несколько месяцев он был вынужден признаться, что в то мгновение впервые в жизни лишился дара речи. А когда он все-таки заговорил, то следил за каждым своим словом, что поразило ее.

– Не сейчас. – Он покачал головой. – И не подобным образом. Если бы на тебе не было этого наряда… – и он указал на прозрачный зеленый халат, – я бы не потерял голову. – Он понизил голос: – Завтра, когда я заберу тебя в восемь часов, на тебе пусть будет что-нибудь более… – Он задумался на секунду, а потом улыбнулся. Эта улыбка преобразила его красивое строгое лицо, и Крессида поняла, что она умерла бы за этого человека. – … подходящее. Прикройся немного, хорошо? Иначе я не отвечаю за свои действия, cara. Но только не брюки. Обещай мне, что ты никогда не будешь закрывать свои ноги брюками.

Слова эти были абсурдны, нелепы, но она с радостью согласилась, ей доставлял удовольствие его хозяйский тон. Интересно, будь она старше и опытнее, она, наверное, отделалась бы от мужчины, который уже в самом начале их отношений показал сильное стремление командовать ею.