И при всём этом случилась страшная история, когда Кэтрин была на волоске от смерти. Её неусыпно бдительный враг, епископ Гардинер, сплёл-таки свою сеть. Он сумел притянуть несколько слов, сказанных королевой, упомянуть несколько сомнительных, с его точки зрения, личностей, с которыми королева пусть на ходу, но общалась, и предъявил в подходящий момент Генриху обвинение в том, что его жена сочувствует и даже в чём-то помогает протестантам. Это требует немедленного разбирательства и наказания, настаивал епископ Винчестерский. Приказ об аресте королевы он подготовил — вот, пожалуйста. Монарху остаётся только подписать его, и коварная супруга окажется в Тауэре. Генрих раздумывал недолго. В один миг под влиянием раздражения забылись и нежная забота, и преданность, и верность жены. Король недрогнувшей рукой подписал приказ и вскоре забыл о нём. Он подписывал такие приказы чуть ли не каждый день. Одним больше, одним меньше, стоит ли из-за этого волновать себя. Тем более что не так давно Генриху пришла в голову мысль, что он мог бы жениться ещё раз. Жена его верного друга Чарльза Брэндона, Кэтрин Уиллоугби, герцогиня Саффолк совсем недавно овдовела. По другу он, конечно, вздохнул и устроил ему пышные похороны. Но очень интересная, молодая и весьма состоятельная женщина осталась свободна. Почему не воспользоваться моментом?

Однако на этот раз у королевы Кэтрин появился союзник куда более мощный, чем король. Само провидение пришло ей на помощь. Пряча в карман своей необъятной сутаны такой драгоценный документ, епископ Гардинер проявил неосторожность, и пергамент остался лежать на полу, когда он покинул королевские покои. Его нашли и передали королеве тем же вечером. Кэтрин в первый момент потеряла власть над своими чувствами и предалась отчаянию. Однако вскоре взяла себя в руки и стала думать о том, как спасти свою жизнь. Ведь попади она в Тауэр, выйти оттуда ей уже не дадут. А обвинение в помощи протестантам приведёт её прямым путём на костёр.

Утром следующего дня Кэтрин, как всегда милая и улыбающаяся появилась в опочивальне Генриха и, дождавшись его пробуждения, ласково приветствовала супруга и пригласила на прогулку в сад.

— Такое утро замечательное, Ваше Величество, — улыбаясь, говорила она Генриху, — посмотрите, как солнышко светит. Пойдёмте, пройдёмся немного. Нам так хорошо вдвоём, когда никто не мешает нашей любви.

Польщённый Генрих, хорошо выспавшийся, к тому же, что случалось не часто (видимо, муки совести способны лишать покоя даже самых могущественных из монархов), легко согласился на предложение жены. Он велел подать ему одеться, и вскоре они были уже в саду. Кэтрин что-то щебетала ему, ласково касаясь его руки, заглядывала в глаза и обворожительно улыбалась. Король млел от удовольствия. И тут в конце сада появился мрачный епископ Гардинер в сопровождении отряда вооружённых солдат. Кэтрин прижалась к Генриху, как бы ища у него защиты, и в нём взыграла былая куртуазность. Король обнял жену и строго посмотрел на приближающегося священника.

— Что вы себе позволяете, епископ? — грозно прорычал он. — Как смеете появляться без вызова в королевском саду в то время, когда монаршая чета вышла на прогулку? И как посмели привести с собой солдат?

Гардинер растерялся и побледнел.

— Но, Ваше Величество, ведь королева… — начал он.

Однако Генрих не дал ему договорить.

— Моя жена неподвластна вам, епископ, — голос короля был холоден и непреклонен. — И вообще я устал от вас. Я желаю, чтобы вы покинули двор и не показывались больше мне на глаза.

Взгляд монарха был неприветлив и даже жесток.

— Пойдём, милая, — обернулся он к жене, ласково обнимая её за плечи и опираясь на неё, — продолжим нашу прогулку. Утро действительно великолепное.