Выражение лица Костенко было таким удивленным, словно перед смертью он увидел что-то необычное.

Склонившись над ним, младший лейтенант Стрельцов испытал приступ тошноты и отвернулся.

Внезапно за его спиной раздался нарастающий гул двигателя.

Оглянувшись, Стрельцов понял, почему преступники внезапно прекратили перестрелку и отправились восвояси.

На шоссе возле изувеченной милицейской машины остановилась длинная, как пожарный шланг, ярко разрисованная фура с тяжелым тягачом «Мерседесом».

Заскрипели тормоза. Из кабины высунулся водитель, розовощекий круглолицый толстяк в майке и кепке с длинным козырьком.

— Цо се здажилося? — крикнул он.

Стрельцов мотнул головой, стараясь понять, что говорит шофер. Лишь потом он сообразил, что на «Мерседесе» иностранные номера.

— Ты кто такой? — закричал гаишник.

— Польска. Разумешь?

— Поляк, что ли?

— Так, так, — закивал водитель, — поляк.

— Только пана на мою голову не хватало… — вполголоса проговорил Стрельцов.

— Цо?

— Да ничего, — отмахнулся Стрельцов, — погоди.

Пожав плечами, поляк выбрался из кабины своего шикарного «Мерседеса» и, не решаясь идти дальше, терпеливо стоял возле машины.

Пытаясь подавить в себе брезгливость, Стрельцов осторожно повернул голову капитана Костенко и в ужасе зажмурился.

Первый раз в жизни ему пришлось вот так близко увидеть развороченный череп и перемешанные с кровью сгустки мозга.

Если бы обстоятельства не заставили Стрельцова думать об ином, его бы наверняка вырвало…

Стараясь не испачкаться в луже крови, он встал и, кривясь, на всякий случай вытер руки о галифе.

— Во бля… За клубникой пошел… Рассеянно вертя головой по сторонам,

Стрельцов почему-то остановил взгляд на фуражке капитана Костенко. Головной убор валялся метрах в семи от трупа.

Неожиданно Стрельцов поймал себя на мысли — я ведь мог очутиться на его месте…

Секундное оцепенение прошло. Стрельцов быстро направился к машине, не обращая внимания на водителя-поляка.

Корпус «Жигулей» был изрешечен пулями так, словно из него пытались сделать сеточку для душа. Под ногами младшего лейтенанта хрустели стекла из разбитых окон вперемежку с кусочками отбитой краски.

Стрельцов нагнулся и не открывая дверь, просунул голову в окно.

— Мать твою за ноги, — выругался он, увидев раскуроченную переднюю панель и вдребезги разбитую рацию.

Выпрямившись, младший лейтенант с тоской оглядел спущенные колеса искореженных «Жигулей» и покачал головой.

Неожиданно он обернулся к поляку.

— Слышь, как там тебя… пан, ты ж дальнобойщик, да? — Я тут же дал самому себе ответ: «Да он, наверное, по-русски не петрит ни хрена».

Но поляк, к его удивлению, закивал головой.

— Так, так.

— А рация у тебя есть?

— Цо?

— Ну рация, радио. Понимаешь? Стрельцов приложил руку ко рту, изображая переговорное устройство.

— Так, так, пан милициянт, розумем, — радостно закивал поляк и тут же огорошил младшего лейтенанта. — Не, рации нема.

— Как нет? Должна быть.

— Так, повинна, але… як цо бендзе пороссийску… в ремонте.

— Да что б тебя развернуло и кинуло! — в сердцах воскликнул младший лейтенант, рубя рукой воздух.

Поляк кивнул головой в сторону лежавшего на обочине капитана Костенко.