– Не знаю! Потерпи! Купец скажет! Купец кого хочешь, разведет. И этого наглого тоже! Но, если выясниться, что он сволочь, под структуры работает, Михо ему этого никогда не простит.

– Михо никому не простит свой поражений! – подобострастно поддакнул охранник. Коля Волосатый взорвался:

– Уйди с глаз моих долой, тупой баран!

Затем снял трубку телефона.

– Алло! Купэц…Слушай, дорогой, этот парень совсем оборзел, крутой, как вароное яйцо. Он всех нас послал… И Михо в том числе… Только один Крокодил бдытельный очень был.

Коля Волосатый в течение десяти минут рассказывал, как прошла встреча.

– Он к тебе завтра в девять утра придет. Посмотри, что за человек. Скользкий, как мыло. Позвони потом!

Купец слушая оценки Коли Волосатого хищно улыбался. Красавчика он сразу раскусил. Крепости нутряной в Красавчике не было. Наглость, фарт был, а вот стержня металлического в середке нет.

Начинало припекать.

В любую погоду Купец не изменял устоявшейся привычке, сесть на площадке перед домом и наблюдать за белыми треугольникам парусов далеких яхт. Вид изумительный. Чем не красивая старость заслуженному человеку? Кто из его старых знакомых имеет такой дом? Двухэтажный, с четырьмя спальнями, с бильярдным залом, с гаражом на пять машин, с огромной столовой залом на первом этаже, где можно, при желании накрыть стол на двести человек? Никто. И все это на берегу моря.

Купец, вовремя вытянул тот единственный, счастливый билет, что выпадает человеку раз в жизни. Нет у него сейчас лишнего подкожного жира, да и не надо. Часть того, что у него было, он вложил в этот дом. Сначала казалось, что и на старость с избытком хватит, хотя смета на строительство составленная им самим неожиданно выросла вдвое. Построил он дом таким, каким видел его всю жизнь. На склоне горы на берегу Черного моря, под боком большого курортного города.

Дешевле было купить особнячок в Греции, только Греция не нужна была Купцу. Он не знал ни одного иностранного языка, а бессловесным не любил быть. То ли дело здесь? Можно любое блюдо в ресторане с официантом или поваром оговорить, можно пальцем щелкнуть и приказать, чтобы сменили скатерть, всю еду и выпивку.

Такое за границей не приветствуется. Здесь, у себя на Родине, он брался с одной стороны за края скатерти, официант с другой, и этот узел битой посуды вперемешку с едой выносился на кухню. Затем застилалась новая скатерть.

Многие считали, что за эти купеческие замашки, его еще в далекой молодости прозвали Купцом. В тех заведениях, где знали его как завсегдатая, теперь у него на столе стояла металлическая посуда. Подавали ему на серебре. С кем бы он ни появлялся в злачном месте, вместо рюмок у него на столе стояли кубки, вместо соусниц, тарелок, отливающие чернью блюда, чашки, плошки.

– Кто это? За что такие почести? – спрашивали обычные курортники, удивленные столь необычной сервировкой единственного стола. Официант низко наклонялся к вопрошающим, и тихо отвечал:

– Известный московский барыга. Всегда одно и то же! После второй бутылки идет вразнос. Причуда у него такая. Стол освежить любит. Платит! А хозяину надоело посуду покупать.

Уже с год как Купец перестал платить, закрома с «зеленью», которой, казалось, хватит на безбедную старость неожиданно опустели. Коммерческий банк, в котором Купец держал деньги, в один день сгорел синим пламенем, председатель правления исчез в неизвестном направлении, а клиенты банка образовали инициативную группу по выколачиванию долгов. Только что выбьешь из дырявого мешка? Пыль да былые воспоминания о сытых временах.

Купец сидел в кресле и обдумывал свое житие-бытие. Можно особняк продать и переселиться в меньший по размеру дом, можно в городе купить небольшую квартиру.